Новосёлы - страница 5

Папа стал на стул и ввернул в прихожей самую большую лампочку. Бабушка вынесла из общей комнаты торшер. Марина побежала в спальню, которая была и папиным кабинетом, притащила настольную лампу. Но розетки в прихожей нет, включать было некуда.

— Марш в ванну! — приказала мама и перестала охать.

И все протиснулись за мной в ванную, сорвали с меня одежду. Бултыхнули чуть не в кипяток!..

Стали конвейером: за бабушкой папа с большим лохматым полотенцем, за папой — мама с йодом, зелёнкой, перекисью водорода и клеем «БФ-6», за мамой Маринка пристроилась — с пирожком в руке.

Бабушка поварила меня немного в кипятке, чуть кожа не полезла, и начала скрести самой кусачей мочалкой. По царапинам, по болячкам!

— Ы-ы-ы! О-о-о! — ревел я дурным голосом.

Сполоснуть бабушка не успела — кончилась в трубе горячая вода. Мыло разъедало глаза. Я завопил ещё сильнее.

Папа нарушил конвейер, побежал на кухню. Возвратился с чайником и начал поливать из носика мне на макушку. Но кончилась и эта вода.

— Заварка в чайничке есть! — вспомнила Марина.

Папа ничего не сказал и начал растирать меня полотенцем. Командовал как дядя, который по радио гимнастику передаёт:

— Руки вверх, наклониться вправо — ра-а-аз… Выпрямиться!

Меня и наклоняли, и вертели на табуретке волчком, а мама прижигала, мазала, пачкала меня разноцветными мазилками: в коричневое, зелёное и такое, как вода, — перекись водорода.

Я выл и просил:

— Одной перекисью! — Перекисью не болело.

Клеем мама смазала мне царапину на лбу, и кожу собрало складками, как у старого деда.

— Тебя склеивают, чтоб не рассыпался? — спрашивала Марина.

Осмотрела меня как картину и сказала:

— Краси-и-ивый како-о-й…

А папа сказал:

— До свадьбы заживёт!

— А за ним и пирожок — ну-ка, съешь меня, дружок! — сунула мне в рот пирожок Марина.

Я куснул раз и замотал головой: «Не хочу!» Пирожок был не с повидлом, а с мясом. Я продолжал приплясывать от боли.

— А почему ты не хочешь пирожка? Тебя не тошнит? — встревожилась мама.

— Тошнит… — соврал я.

Мама побледнела и зашаталась.

— Ой, у него, наверное, сотрясение мозга! Сейчас же постельный режим!

— Может, ему компресс холодный на лоб? Со льдом? — предложила бабушка.

Этого ещё не хватало!.. То в кипятке варят, то льдом обложат!

Папа схватил меня на руки и понёс в кровать.

— Ваня, звони быстрее в «Скорую помощь»! — затребовала мама.

— Не хочу «Скорую помощь»! Есть хочу! — задрыгал я ногами.

Папа нахлобучил было шапку, но опять снял.

— Если хочет есть, то никакого сотрясения нет.

— Ну да! Много ты понимаешь в медицине! Ты не желаешь здоровья своему ребёнку, — начала мама упрекать папу.

Она поймала мою руку, чтоб сосчитать пульс. И тут увидела ранку на ладони. Я забыл о ней и уже не сжимал кулак, не прятал.

— О боже мой! Почти насквозь… Не хватало ещё заражения крови!

И тут же помчалась за шприцем — делать укол.

— Хоть бы столбняк не приключился! — вздохнула бабушка.

— Не хочу укола! Не хочу укола, есть хочу! — Я выскочил из постели и нырнул под кровать.

Папа, мама и бабушка взяли стулья, уселись около кровати и начали меня совестить.

— Сын, так мужчины не поступают, — сказал папа.

— Ты что — умереть захотел? — спросила мама.

— Женя, там интересно? И я хочу! — присела на корточки Марина, заглянула ко мне.

— У нас на фабрике одному рабочему руку врачи отняли, — привела пример бабушка. — Было заражение, а он не лечился.

— Женя, я расскажу всем детям, и тебя будут дразнить трусом! — пригрозил отец.

— Трусиха ты! — пристыдила Марина.

— Дурачок, вылезай… — сказала бабушка.

— Вот смотри, мне мама сделает укол — и хоть бы что…

Это уже интересно!

Я выглянул из-под кровати. Пала подвернул рукав и подставил руку к самому шприцу.

— Э-э, вы понарошку… Вы меня обмануть хотите, — раскусил я их хитрости.

— Давай, Валя, коли… — вздохнул папа.

— С ума посходили! Все с ума посходили в этом доме! — вскочила на ноги бабушка, замахала руками. — Я не вмешиваюсь, но возьми, Иван, ремень побольше — мигом выскочит…

— Делай укол, говорю! — повторил папа.

— Под лопатку надо… — в изнеможении прошептала мама.

— Хэ, подумаешь важность! Коли под лопатку! — Папа храбро выдернул из брюк рубаху и майку, задрал себе на голову.