Новозаветные апокрифы - страница 3

«Откровение Петра», поскольку его возникновение относится к началу II в., то есть ко времени, когда еще мог быть жив кто-то из видевших Христа или его учеников, до IV в. признавалось большинством христианских авторов подлинным. Оно и в самом деле очень близко к евангельскому тексту, а день Страшного суда описан в нем даже ярче, чем в Откровении Иоанна. Что же касается апокрифического «Откровения Иоанна», то этот памятник более всех остальных откровений близок к каноническому тексту, хотя и построен совершенно иначе. Здесь Иоанн, будучи вознесенным на небеса, расспрашивает обо всем, что должно произойти в будущем, самого Господа.

Окончательное принятие Канона (мерила, нормы) было ускорено официальным признанием христианства в Риме при императоре Константине (307–337). Константин потребовал от епископов, чтобы они предоставили ему все священные книги. Начались длительные прения церковных деятелей, и только в 363 г. (уже после смерти Константина) в Лаодикее был наконец принят список из 26 книг. Откровение Иоанна было включено в список подлинных боговдохновенных книг лишь в Карфагене в 419 г. Окончательно в Новый Завет вошло двадцать семь произведений: четыре Евангелия (Матфея, Марка, Луки и Иоанна), Деяния Апостолов и двадцать одно послание Апостолов. Авторство четырнадцати из них Церковь приписывает Павлу, остальные Иакову, Петру (два), Иоанну (три) и Иуде. И завершает собрание канонических книг Нового Завета Откровение Иоанна Богослова. Все они были написаны на греческом разговорном языке в конце I – самом начале II вв.

Осталось огромное количество созданных в I–III вв. н. э. текстов, признанных недостойными включения в состав Священного Писания, то есть не боговдохновенными. И поскольку всякие сомнения относительно них были теперь окончательно сняты, все они сразу же получили статус апокрифических. (Здесь надо заметить, что к апокрифическим относятся еще и тексты, созданные в III–I вв. до н. э. Эти апокрифы считаются ветхозаветными.) Встал естественный вопрос, как относиться к не вошедшим в Канон текстам, и все апокрифы были разделены на две группы. К тем из них, которые не имели догматических расхождений с церковным учением и не были признаны лишь из-за позднего происхождения или излишней фантастичности изложения, Церковь отнеслась снисходительно. Их разрешали читать и переписывать. Книги же, содержание которых имело принципиальные отличия от изложения вероучения в канонических текстах, строго запрещались и повсеместно уничтожались.

В результате этой непримиримой борьбы большинство «отреченных» книг было уничтожено и стало известно лишь по цитатам. Христианские писатели, начиная с конца II и до IV вв., ссылаются на них в своих сочинениях, упоминая Евангелия от Петра, Андрея, Варфоломея, Фомы (два), Марии, Марка (три) и др. Были евангелия египтян, евреев и даже евангелие истины. Упоминались и не вошедшие позднее в свод канонических текстов апокалипсисы Петра, Павла, Филиппа, Андрея. В конце XIX – начале XX вв. археологи открыли большой корпус таких не признанных Церковью книг. Однако влияние этих «отреченных» апокрифов все же было достаточно сильным, поскольку с исчезновением текстов не исчезли идеи. Идеи эти оказали влияние на самые разнообразные еретические учения как на Востоке, так и на Западе. На Западе это были богомилы и катары, ведущие свое происхождение от иудео-христиан и гностиков. На Руси же особо распространилась ересь «жидовствующих».

У нас слово «апокрифы» впервые появилось, скорее всего, на рубеже первого и второго тысячелетий, в период установления в нашем государстве не только христианской веры, но также письменности и культуры. Апокрифы широко распространились на Руси, возможно, из-за притягательности всякого «запретного плода», но, скорее всего, благодаря более простому и образному изложению различных идей. Люди находили там ответы на всевозможные волновавшие их вопросы, узнавали все новые и новые подробности из жизни святых людей. Наиболее популярными были занимательные изложения с обилием всевозможных чудес и сказочной фантастики. Это оказывало большое влияние на зарождение и становление собственно русского фольклора и литературы. К ним проявляли интерес не только простые люди, но – и прежде всего – высокообразованные представители церковной культуры.