Новые Миры Айзека Азимова. Том 3 - страница 20
Инспектор не прерывал Гранта, но сразу задал следующий вопрос:
— А с головой у него все в порядке? За ним не замечалось никаких странностей?
— Когда имеешь дело с гением, постоянно ждешь от него необычных поступков, не так ли?
— Может быть. Но насколько необычно вел себя этот конкретный гений?
— Этот, конкретный, ни с кем не разговаривал. А иногда и вовсе не работал.
— Оставался дома или отправлялся порыбачить?
— Нет. Приходил в лабораторию, садился за свой стол и просто сидел. Временами так продолжалось по несколько недель. Рэлсон не отвечал на вопросы, даже не поднимал взгляда, если кто-нибудь пытался с ним заговорить.
— А бывало так, что он совсем не приходил на работу?
— Вы хотите сказать, до настоящего случая? Никогда!
— Он не упоминал о намерении покончить с собой? Не заявлял, что будет чувствовать себя спокойно только в тюрьме?
— Нет.
— Вы уверены, что этот Джон Смит и есть Рэлсон?
— Почти. У него на правой щеке след от химического ожога, который ни с чем не перепутаешь.
— Хорошо. Пожалуй, мне все ясно. Теперь остается только переговорить с ним.
На этот раз тишина наступила надолго. Доктор Грант следовал за извивающейся линией дороги, а инспектор Дэррити перебрасывал перочинный нож из одной руки в другую.
Дежурный охранник открыл окошко и посмотрел на посетителей.
— Мы можем привести его сюда, инспектор.
— Не надо. — Доктор Грант покачал головой. — Лучше мы сами его навестим.
— Вы считаете такое поведение нормальным для Рэлсона, доктор Грант? — поинтересовался Дэррити. — Он что, способен напасть на охранника, когда тот будет выводить его из камеры?
— Не знаю, — ответил Грант.
Охранник развел в стороны мозолистые ладони. Наморщил толстый нос.
— Мы даже не входили к нему после того, как получили телеграмму из Вашингтона. Однако, по-моему, это совсем не наш клиент. Я буду только рад, если вы его заберете.
— Мы переговорим с ним в камере, — заявил Дэррити. Они шли по узкому коридору, по обеим сторонам которого находились зарешеченные камеры. На них смотрели пустые, равнодушные глаза. Доктору Гранту стало немного не по себе.
— И все это время его держали здесь? — спросил он.
Дэррити промолчал.
Наконец охранник, который вел их за собой, остановился:
— Вот его камера.
— Это доктор Рэлсон? — спросил Дэррити.
Доктор Грант молча посмотрел на человека, лежащего на койке. Когда они подошли к камере, тот приподнялся на локте; казалось, он пытается вжаться в стену, чтобы стать невидимым. Редкие, песочного цвета волосы, хрупкое тело, пустые, голубые глаза. На правой щеке розоватый шрам в форме головастика.
— Да, — наконец сказал доктор Грант, — это Рэлсон.
Охранник открыл дверь и вошел внутрь, но инспектор Дэррити жестом предложил ему выйти.
Рэлсон молча наблюдал за происходящим. Он подобрал под себя ноги и еще сильнее попытался прижаться к стене. На горле отчаянно заходил кадык.
— Доктор Элвуд Рэлсон? — негромко спросил Дэррити.
— Что вам нужно? — К удивлению инспектора, у Рэлсона оказался густой баритон.
— Может, перейдем в другое помещение? Мы хотели бы задать вам несколько вопросов.
— Нет! Оставьте меня в покое!
— Доктор Рэлсон, — вмешался Грант, — я приехал сюда, чтобы попросить вас вернуться на работу.
Рэлсон посмотрел на ученого, и в его глазах промелькнуло какое-то чувство, отличное от страха.
— Привет, Грант. — Он встал с койки. — Послушайте, я пытался убедить их перевести меня в камеру, где стены обиты каким-нибудь мягким материалом. Походатайствуйте за меня, а? Грант, вы же меня знаете, я не стал бы настаивать, если бы отчаянно в этом не нуждался. Только жестокая необходимость заставляет меня обратиться к вам с такой просьбой. Я не могу находиться рядом с этими твердыми стенами, все время возникает желание… начать биться… — Он с силой ударил ладонью по серой каменной стене.
Дэррити задумался, вытащил свой перочинный нож и открыл сверкающее лезвие. Потом тщательно поскреб ноготь большого пальца и спросил:
— Вы бы не хотели встретиться с врачом?
Рэлсон ничего не ответил. Он, не отрываясь, следил за сверкающим металлом — рот чуть приоткрылся, губы стали влажными, неровное дыхание с хрипом вырывалось из груди.