Новые приключения парижанина - страница 31

— А они премилые, эти твои коттоло! — обратился Меринос к Ламбоно, пока Тотор, заложив руки за спину, исправно исполняя роль Наполеона местного значения, медленно обходил широкую площадь и разглядывал жителей деревни, как две капли воды похожих на подданных несчастного Амабы.

— Да, да, премилые, — отвечал вернувшийся к исполнению своих обязанностей колдун.

Нигде и никогда друзей не принимали так сердечно.

Вождь Аколи оказался верзилой шести футов росту (впрочем, как почти все мужчины его племени), сплошь покрытым причудливой татуировкой. Круги, овалы, квадраты, замысловатые кривые — весь учебник геометрии уместился на его мощном торсе. На лице, изрисованном белыми, красными и голубыми полосами, можно было только различить глаза, приплюснутый нос и огромные, толстые вывороченные губы.

Тотор то и дело украдкой посматривал на вождя, Аколи тоже следил за чужаком и, когда глаза их встречались, широко и радушно улыбался.

Однако не тот человек Тотор, чтобы столь очевидная игра могла ввести его в заблуждение. Сердце у него было не на месте, хотя Аколи всячески демонстрировал добрую волю. Гостям предложили обильный ужин. Вино лилось рекой.

Тотор не спускал глаз с Ламбоно, уж очень тот оживился. Хорош-Гусь вмиг спелся с местным колдуном — рыбак рыбака видит издалека, — и они наперебой взялись развлекать публику. На площади собралось человек пятьсот. Туземцы, замерев от восторга, наблюдали за представлением. Оба колдуна танцевали, кричали, свистели. Королевский оркестр — дюжина коттоло с самыми невообразимыми инструментами — вошел в раж. Ушные перепонки лопались от адской какофонии.

Тотор подошел к Мериносу:

— Старик! Как тебе все это?

— По-моему, нас принимают по первому классу.

— А больше ничего не замечаешь?

— Да нет, ничего. Нам не на что жаловаться. Принимают как друзей. Можно сказать, по-семейному.

— А мне кажется, что они были бы не прочь послать нас ко всем чертям. Не знаю, что наговорил им Ламбоно, что они сразу же не выставили нас…

— Ты не доверяешь Хорош-Гусю? Ведь он не однажды доказал нам свою преданность…

— Возможно! Вроде бы у меня и нет никаких сомнений, но я стараюсь не расслабляться. По-моему, здесь все — фальшь, обман, лицемерие. Вождь мило улыбается, а в глубине души ненавидит нас.

— Что за фантазия!

— Ламбоно избегает меня. За весь вечер я не смог с ним и парой слов перекинуться.

— Послушай! Вон он, болтает с вождем и посматривает в нашу сторону. Он искал удобного случая, чтобы поговорить о наших планах. Глянь, вождь прислушивается. Ламбоно наседает, уговаривает. Видно, тот не соглашается.

— А тем временем арабовы псы унюхают деревню и устроят коттоло еще одну Варфоломеевскую ночь[45]. На этот раз пусть уж лучше меня прикончат, но я не допущу ничего подобного!

— Я умру с тобой. В конце концов, чему быть, того не миновать, и такая смерть ничуть не хуже любой другой. Смотри-ка, Ламбоно оставил вождя и направляется к нам.

После долгих переговоров с Аколи колдун действительно подошел к друзьям. Впрочем, он не просто шел. Это был настоящий танец — положение обязывает. Он больше не Хорош-Гусь, он — колдун, служитель бога Хиаши, а высокое звание надо оправдывать.

Разговаривая с белыми, он то прыгал, то бросался к их ногам, то вертелся волчком.

— Аколи — умный человек, ему и самому приходила мысль проучить арабов, чтобы неповадно было. Он исколесил почти всю Центральную Африку, бывал в Конго, неплохо изучил европейцев. Будь он на сто процентов в них уверен, попросил бы у них покровительства. Но он боится белых, и его люди тоже. Я объяснил ситуацию, рассказал об арабском войске, что находится в нескольких часах ходу отсюда, о том, что их можно захватить врасплох и освободить пленных. Идея ему понравилась, за своих он ручается, они будут драться отважно, до победы, а об, остальном согласился поговорить потом.

Тотор слушал внимательно и все время старался поймать взгляд Ламбоно, но не мог. Что-то настораживало в голосе колдуна. Если он и не лгал, то, во всяком случае, чего-то недоговаривал.

— Это все? — сухо спросил Тотор.

Колдун встал в стойку, словно пес у ног хозяина.