Новый директор - страница 19
Женщина очнулась.
— Так, — сказала она тихо. — Откуда вы это знаете?
— Вы не первая и не последняя. Когда ребенок по натуре энергичен, предприимчив и когда безвольная, безрассудно любящая мать воспитывает сына так, как я говорил…
— Но ведь я не учила его воровать… я не воспитывала его таким! — горячо возразила Волхова. — Я ему всегда говорила, что надо быть честным, хорошим…
— Говорили? Конечно, говорили. Ну, а почему же он стал вором?
— Не знаю… Попал в плохую компанию… Мне за ним следить было некогда, я на работе целый день.
— А почему другие дети не попадают в плохую компанию, почему не становятся ворами? Почему они помогают своим матерям, уважают их, любят, жалеют, берегут?
Возражать на это было трудно. Ведь и в самом деле, все ленинградские дети, выходя из дома, оказываются примерно в одинаковых условиях. На всех может влиять улица, все они могут встретиться с плохой компанией.
— Как же так, товарищ следователь? — после некоторого раздумья спросила Волохова. — По-вашему, выходит, что когда мать любит своего ребенка и слишком балует, значит, он должен стать вором?
— Нет. Вором он становится редко, но плохим человеком — очень часто. И почти всегда — эгоистом, барчуком, жестокосердным.
— Значит, детей и любить не надо?
— Обязательно надо. Но любить надо ребенка, а не свою любовь к нему. Ребенок не игрушка, не кукла, а человек.
В это время в дверь осторожно постучали.
— Разрешите войти? — спросил мужской голос в чуть приоткрытую щель двери.
— Ну входите. Кто там?
Вошел высокий мужчина в грязной перемазанной маслом спецовке, распространяя сильный запах бензина. Вежливая улыбка, застывшая на его губах, никак не соответствовала тревожному выражению глаз.
— Вы Садовский? — догадался Константин Семенович, увидя в руках мужчины повестку.
— Точно так!
— Подождите в коридоре. Я вызову.
— Только я с работы отпросился, уважаемый товарищ…
— Подождите в коридоре, — спокойно повторил Константин Семенович.
— Слушаюсь! — как можно любезней произнес мужчина и, с ненавистью взглянув на Волохову, быстро направился к двери.
— Вы знаете этого человека? — опросил Горюнов, когда Садовский вышел.
— Ну как же! В одном доме живем.
— Большая у него семья?
— Четверо. Жена, сын, дочь…
— Сына зовут Николаем?
— Господи! И Колька сюда попал! — с искренним огорчением воскликнула женщина. — Такой хороший парнишка…
— Плохая компания… Компания вашего сына.
— Мой сын тут ни при чем, товарищ следователь, какая он Кольке компания! Гоше девятнадцать исполнилось, а тому и четырнадцати нет. С дочерью Садовского — верно… одно время гулял, — поджав губы, призналась Волохова. И сказано это было таким тоном, что сразу стало ясно, с каким презрением относилась она к девушке.
Константин Семенович ждал продолжения. Ждал полной, хотя и пристрастной характеристики дочери Садовского, но ошибся.
— Вы говорили, что, когда несознательная мать балует ребенка, он может стать вором, — медленно, словно взвешивая каждое слово, произнесла женщина. — Ну, а вот, к примеру, Колька! Тоже начал воровать, а ведь его никто не баловал… Он и голодным часто сидит, и бьют они его… Особенно отец, когда пьяный.
— А почему вы считаете, что Николай занимается воровством? Вы знаете такие случаи?
— Нет. Пока не замечала, — покачав головой, сказала Волохова и не без злорадства спросила: — А что, значит, Людмила попалась? Или сам? Давно бы пора!
Женщина чувствовала себя совершенно свободно. Страх прошел, и ей казалось, что говорит она не со следователем уголовного розыска, а со школьным учителем.
— Дочь Садовского зовут Людмилой? А чулки эти… не для нее? — спросил Константин Семенович, перекладывая пакеты с капроновыми чулками с места на место.
Волохова поняла вопрос по-своему.
— Кто их знает! — со вздохом сказала она. — Может, и она украла да у него спрятала. Отпетая девчонка!
— А вы не знаете Капитонова? — неожиданно спросил Горюнов, глядя в упор на женщину.
— Капитонова? — переспросила Волохова. — Нет. Не знаю.
— И никогда не слыхали такой фамилии от сына?
— Не слыхала. А как его зовут?
Константин Сергеевич раскрыл заводской пропуск.
— Виталий Ильич.