Новый голод - страница 7

«Добро пожаловать в БеллингАмД»

В ее голове вспыхивает искорка узнавания, и она наклоняется к передним сиденьям.

—Эй! Тут же живет Никки!

Отец смотрит на нее через зеркало заднего вида.

— Кто?

— Моя подруга по переписке. Племянница почтальона.

— Девочка, которая отправляла тебе Викодин.

— Да, папа, именно она. Нам нужно остановиться.

— Беллингам закрыт. Там нет ничего, зачем можно было бы остановиться.

— Может, она все еще там.

— Маловероятно.

— Пожалуйста, мы можем проверить? – она пытается поймать взгляд отца. – Она – моя подруга.

Он не отвечает. Она ждет, готовясь принять очередной отказ. Но к ее удивлению, отец сворачивает вниз, к съезду.

— Джон? – с беспокойством произносит мать, но он не обращает внимания. Они въезжают в БеллингАмД.

Улицы завалены брошенными автомобилями, и Тахо аккуратно лавирует между ними. Джули прижимается лицом к стеклу, ища в окнах домов признаки движения. Большинство из них закрыто. Те, что не закрыты – разбиты. В одном из таких окон в темноте гостиной она замечает вялое, раскачивающееся движение, но ничего не говорит.

— Где живет Никки? – спрашивает отец добродушным и оптимистичным тоном, заработав в ответ холодный взгляд жены.

— В центре, — тихо говорит Джули. – Холли—стрит.

Они поворачивают направо и выезжают на Холли, улицу, о которой Никки всегда говорила в своих письмах. Она рассказывала, что каждый выходной она и ее друзья по колледжу устраивали Марди Грас3, они собирались большими компаниями, брались за руки, выходили на улицы, перекрывая движение, смеялись и пели, пытаясь забыть о том, что мир вокруг них рушится.

Джули всегда хотелось увидеть эту улицу. Посмотреть, как ее подруга пьет и флиртует, и из первых рук узнать, как люди продолжают жить.

Но Холли—стрит вымощена трупами. А другие, менее сгнившие трупы, беспорядочно бродят, как собаки, в поисках объедков на костях своих друзей.

— Какой адрес? – громко спрашивает отец, когда Тахо переезжает через тело, но его голос не заглушает хруст костей.

Джули теряет дар речи.

— Адрес, — снова спрашивает он, объезжая существо, поедающее ноги маленькой девочки. Оно удивленно рычит, затем раздается глухой удар и хруст, когда большой внедорожник перемалывает его.

— Двенадцать—двенадцать… — шепчет она.

Ее мать на переднем сиденье молчит и отворачивается от зеркала.

— Это он?

Тахо подъезжает к парковке, под шинами трещит стекло и гравий. Джули опускает стекло, и рассматривает из окна старый дом. На парадном крыльце стоят заплесневелые кушетки. Пивные бутылки и окурки, грязные следы на кривых стенах… наверное, до разрушения все выглядело иначе. Не похоже на присутствие жизни. Не похоже, что это сделали семь человек, ютящихся в небольшом доме, отчаянно желающие повеселиться перед тем, как их мир сгорит. Окна превратились в пустые дыры, обрамленные стеклянными зубами. Входная дверь открыта настежь и скрипит на ветру, внутри темнота.

— Никки? – выдавила Джули, не обращая внимания на очевидное. – Эй?

Отец покачал головой и завел грузовик. Джули не возражала, когда они отъехали от дома. Она ничего не сказала, когда они поехали назад.

— Это действительно было нужно, Джон? – пробормотала мать.

— Ей нужно понять.

— Что понять? Что все ее друзья мертвы? Что мир – это куча дерьма? Господи.

Он ответил шумом двигателя грузовика, выезжающего на автостраду.

Одри Гриджо повернулась назад, чтобы взглянуть на дочь.

— Мне очень жаль, милая.

Джули не стала на нее смотреть. Она наблюдает через окно, как удаляется город ее подруги, уступая место соснам и кедрам, глубоким долинам и высоким горам на фоне гаснущего солнца.

«Дорогая Никки,

Мне не верится, что ты собираешься жить с Заком в соседних комнатах. Он же все еще в тебя влюблен! Разве это не странно? Думаю, это хорошо, что сейчас все вы держитесь вместе, но как ты с этим справишься? Достаточно того, что ты в одном классе с этим бедолагой, но в одном доме? Что, если он услышит, как ты занимаешься сексом, и покончит жизнь самоубийством? Ха—ха—ха.

Сожалею о Тоби. Похоже, все становится хуже. Ты собираешься оставить все как есть? Надеюсь, ты будешь вести себя осторожнее. Глупо, что тебе уже 21, а ты до сих пор не знаешь, как стрелять. Ты правда хочешь, чтобы одиннадцатилетняя девчонка учила тебя, как о себе позаботиться?:—)