Он видел, как с каким-то наслаждением, даже упиваясь, сестра вела поминальную церемонию. Но присутствующие были не против, и полностью подчинялись её требованиям.
Ну, бог с ней, с истово верующей сестрой. Ведь их мама ведь тоже в последние годы своей жизни стала веровать, хотя не так фанатично, как её дочь.
Постепенно церемония перешла в простое общение между давно не видевшимися родственниками.
Засидевшись допоздна, дяди остались ночевать у племянницы. Почти до самого утра братья оживлённо беседовали, ибо им, давно не видевшимся, было, что поведать друг другу.
Наутро Платон, но уже без своих домочадцев, вновь приехал к сестре, где после совместного долгого завтрака, поехал провожать своих трёх дядей. Надо же! Их осталось трое! Опять Бог любит лишь троицу! – невольно, но как-то смутно, пронеслось в его сознании.
На прощание все вместе, трое дядей и два самых старших племянника, Платон и Сергей, сфотографировались на память.
Удастся ли ещё когда-нибудь свидеться? Наверно, да! И опять по печальному поводу? – посетила Платона навязчивая мысль.
В последующие дни он многое передумал о событиях, предшествовавших и сопутствовавших смерти своей любимой матушки, и сочинил целую поэму, посвящённую ей:
Друзья! Я знаю…, иногда случается…
Не дай бог потерять Вам свою мать!
Поскольку мы от них всегда рождаемся,
Природы нам почти не перегнать.
А, если перегоним, – то трагедия!
Для матерей, отцов, и всех родных.
Считай по крупному, – то трагикомедия:
«Зачем Вы перегнали пожилых?!».
Меня, тут летом, как-то упрекнули:
«О матери не пишешь ты совсем!»
И возмущенье тем в душе раздули:
«Но ведь она жива! Ну, Вы совсем…!».
Меж тем вся череда событий
Настроила меня на грустный лад.
Цепочку странных, маленьких открытий
В сознании я мысленно кручу назад.
Когда людьми неведомая сила
Незримое нарушила табу…
И мать моя ведь, Алевтина,
Почила… в голубом гробу…
Любимой матушке моей,
«Сергевне», просто Алевтине,
Я напишу стихи скорей,
Пока слова не засосало в «тине».
Я с матерью всегда был откровенным.
О чём бы ни беседовали мы.
А собеседником она была отменным,
И подмечала все мои черты.
Ни с кем другим нет у меня ведь понимания.
Всё потому, что я совсем другой.
Родители не оставляли без внимания:
Я сын отца и матери родной.
Я чувствовал всегда её поддержку,
Так, как в семье желанным был рождён.
И, если замечал за ней издержку,
Её любовью был я поглощён.
Я помню, как мы с мамой уезжали
Из дома – дачи, где уж слишком сорок лет
Бок обок вместе мы дела свершали,
Чрез множество, пройдя проблем и бед.
Она оставила свой посох у крыльца,
Сойдя с его последнего венца.
И из машины дом перекрестила,
И, как бы, в памяти своей весь сохранила:
В надежде вновь сюда вернуться,
Природе дачной мило улыбнуться,
В тепло вновь лета сразу окунуться,
И от мирских забот совсем очнуться.
Я строил планы уж на будущий сезон.
Она сказала, что дожить бы надо.
В словах её, конечно, был резон.
Теперь она уж не увидит сада,
Который так лелеяла она,
Но больше прокопавшись в огороде,
Ничем существенным не жалуя себя, –
Дитя, воспитанное жизнью на природе.
Моя душа с ней рядом отдыхала.
Моим словам она всегда внимала.
И, как никто другой, всё понимала.
Какой я есть, таким и принимала.
Советовала мне недавно мать,
Чтоб я пораньше спать ложился,
От жизни чтоб не утомился,
И утром свежим смог бы встать.
Меня она всегда ведь понимала.
И понимала, как никто другой.
И пониманьем этим вдохновляла
На трудные житейские дела порой.
Два полных месяца прожив на даче,
Вела хозяйство чётко, не спеша.
И не могло ведь быть иначе.
Нам жизнь казалась, просто хороша!
Забор мне летом помогала ставить.
Стихи мои читала каждый день.
Меня пыталась ведь на верный путь наставить,
На нужный в жизни лад, хоть я давно не пень.
Мне много летом помогала.
Одна частенько там дневала.
От одиночества, тоски
Все перештопала носки.
Мы с ней беседовали много
На даче, в августе, в конце.
Меня напутствовала строго
Улыбка на её лице.
И верен я её заветам,
Как жизнь оставшуюся жить.
И внемлю я её советам,
Как негатив в себе изжить:
«Жену и сына воспитать,
Всем детям мудрость передать,
И чашу полную добра
Испить всю полную до дна.