Новый век начался с понедельника - страница 20

Разговор теперь, в основном, зашёл о Маше.

Клавдия сообщила Платону, что, беседуя с нею по телефону, передала от него привет и сожаление о потере им при возвращении из Киева бумажки с её адресом. Тут же Клавдия добавила, что позже, воспользовавшись прошлым её приглашением, вдоволь пообщалась с Марией наедине.

Из рассказа свояченицы Платон понял, что у них с Машей не было никакой перспективы. В 1990 году Первое Главное Управление КГБ внедрило старшего лейтенанта Марию Александровну Кожемякину в окружение, подававшего большие надежды, известного бизнесмена из военно-промышленного комплекса США и перспективного политика Алена Стивенсона, названного в честь Даллеса, внучатого племянника давно умершего, ранее широко известного в мире, Эдлая Стивенсона. Постепенно они сблизились. Маша там натурализовалась. Она добилась того, что вышла замуж за Алена, продолжая шпионить за ним. Но через год не стало СССР, а затем и КГБ.

К тому же Ален не стал видным политиком, ограничившись лишь весьма значительными успехами в бизнесе.

По-настоящему влюбившись в мужа, потенциальный агент влияния «Нефертити» перестала передавать о нём информацию, надобность в которой уже и так отпала. У них родилось трое детей. Но летом 1999 года Ален неожиданно трагически погиб в авиационной катастрофе.

Намного раньше Маша сама явилась в ФБР и честно покаялась. Поскольку у них на неё ничего не было, преступлений она не совершала, то и заведённому на неё делу не дали дальнейшего хода.

Однако они попросили выдать всю информацию о её работе в КГБ. Пришлось ей расколоться.

– «Предала, стало быть?!» – невольно вырвалось у Платона.

– «Кого? СССР, которого уже тогда не было?! Или теперешнее ФСБ, в котором она никогда не служила?! Она ведь присягала на верность Союзу, а не России! Её и уволили из органов, когда поняли, что её муж им больше не интересен, а она там слишком крепко увязла и такая им самим теперь не нужна. Причём они расстались, как я поняла из её рассказа, без каких-либо взаимных претензий и обид. Так что её некому и не за что винить!».

– «Да, пожалуй ты права! Ну, счастья ей, Машуле нашей! Та к ей и передай от меня!».

Закончив рассказ, Клавдия переключилась на французский. Они вообще вдвоём старались говорить больше на нём – языке друзей и влюблённых, ранее на практике реализуя принцип: Bonjour, l`amour, toujours, par jours.

Платон вдруг вспомнил, что их дружба с Клавдией была чистой и романтичной, почти платонической…

Они дружили довольно долго, почти год, практически каждый день, и даже бывало, что и по нескольку раз на дню.

На следующее утро, уже хорошенько оправившись от возлияний, мужчины решили хорошенько размять свои засидевшиеся косточки. Егор и Платон были бывшими футболистами и с удовольствием откликнулись на предложение Максима сыграть в футбол: старики на молодёжь.

Максим, Кеша, два их двоюродных брата Кен и Морис, соответственно 10 и 18 лет, и двенадцатилетняя сестра Надин в воротах – против Егора, Платона и Майкла, имевшего отдалённое понятие о футболе, потому тоже вставшего в ворота.

Их спортплощадка во дворе дома на Котельнической набережной представляла собой аккуратно обнесённый высокой сеткой, ровно асфальтированный корт с воротами для ручного мяча.

Рубились они недолго, но отчаянно. Никто не хотел уступать. Однако опыт, мастерство, профессионализм, удивительная сыгранность и взаимопонимание мастеров, всё же взяли верх над молодостью и азартом 7:4.

Егор отличился дважды. Платон забил всё остальное, дав один раз отличиться и Майклу, выведенному партнёрами один на один с пустыми воротами.

У молодёжи дважды отличился вездесущий и мобильный Кеша; по одному разу курсант Максим и студент Морис, старший из детей Клавдии и Майкла.

– «А Вы здорово играете в футбол, дядя Платон! Даже лучше моего папы!» – удивлялся после игры Максим.

– «Да, нет! Твой папа посильнее будет. Просто он несколько растерял свою форму, а я её всё ещё поддерживаю – играю в футбол на даче, в том числе и против молодёжи!».

– «Да, папка мой их целыми пачками обыгрывает! Мы у себя во дворе вдвоём с ним запросто пятерых 14-15 летних делаем! Они даже сами всё время удивляются!»