Ныряющие в темноту - страница 19

Даже смотреть на оказавшегося в беде ныряльщика на большой океанской глубине небезопасно. На глубине 200 футов эмоции аквалангиста уже гипертрофированы в результате азотного наркоза. Стоит ему заглянуть в глаза ныряльщику, который решил, что погибает, эти глаза станут тут же его глазами, и он увидит сквозь панику этого человека весь набор ужасающих перспектив для себя самого. Он тогда либо сам впадет в панику, либо, что более вероятно, постарается спасти попавшего в беду товарища. Как бы там ни было, его жизнь в один момент трансформируется от спокойствия к ежесекундному ожиданию опасности. Нельзя сказать, что ныряльщики не могут или не работают сообща на месте кораблекрушения, они очень часто так делают. Хорошие пловцы, однако, никогда не надеются друг на друга в том, что касается безопасности. Их принцип — холодная, решительная независимость и спасение своими силами.

Спуск ныряльщика вниз по якорному канату не очень похож на падение. Как правило, у него уходит от двух до четырех минут, чтобы достичь обломков судна, лежащих на глубине 200 футов. Во время спуска он практически невесом. Когда ныряльщик спускается на несколько футов, мир вокруг него голубой и прозрачный: ему видно солнце, рассыпающее желтый горошек на пергаментную поверхность океана. Он не видит особой жизни на небольших глубинах, хотя тунец или дельфин может проплыть мимо и подивиться этому странному силуэту и шумным, сплющенным снизу пузырькам. Сам ныряльщик слышит два основных звука: шипение его регулятора при вдохе и громкое бульканье пузырьков при выдохе; вместе они образуют метроном его приключения. По мере дальнейшего погружения пейзаж меняется, как в ускоренной съемке: течения, видимость, естественное освещение и морская фауна резко меняются, и все это непредсказуемо. Таким образом, даже простое погружение вниз по якорному канату — это уже приключение.

Ныряльщик опускается на глубину 190 футов. Теперь он лицом к лицу с погибшим кораблем, искореженным, растрескавшимся и изломанным так, как никакой Голливуд не в состоянии отобразить в своих фильмах-катастрофах, когда обычные предметы «выворачиваются» и приобретают форму, противоречащую всем законам природы. Трубы, кабели и провода выглядывают из открытых ран, видны системы трубопроводов. Стаи рыб, как россыпи стекла, заплывают внутрь судна и покидают его. Судно окутано растительной жизнью, и можно различить только основные части — винт, руль и бортовой иллюминатор. Многое из остального надо мысленно восстанавливать и представлять до тех пор, пока судно не станет единым целым в восприятии ныряльщика. Только в редких случаях, когда видимость хорошая, ныряльщик может надеяться на то, чтобы увидеть затонувшее судно целиком. В противном случае он видит только поперечные разрезы. Туннельное зрительное восприятие при действии наркоза позволяет ему видеть еще меньше.

У ныряльщика есть приблизительно двадцать пять минут, чтобы поработать, прежде чем он должен будет начать подъем на поверхность. Если он нырнул с готовым планом, он направляется прямиком к зоне кораблекрушения, которая его интересует. Большинство ныряльщиков держатся исключительно снаружи затонувшего судна. Они спускаются, чтобы прикоснуться к судну, поискать разбросанные вокруг предметы или просто пофотографировать. Их действия спокойны и размерены. Дух судна, тем не менее, обитает внутри. Именно здесь зафиксирована история, именно здесь можно обнаружить застывшие кадры последних минут человеческой жизни. Внутри находится оборудование с капитанского мостика — телеграфный аппарат, штурвал и компасы, по которым определялся курс судна. Здесь иллюминаторы, здесь погребены измерительные приборы с пломбами международных и национальных морских властей, здесь под покровом ила лежат карманные часы, чемоданы и праздничные бутылки шампанского. Только внутри останков судна ныряльщик может найти медный судовой хронометр с гравировкой изготовителя, и, возможно, на его циферблате застынет время гибели корабля.

Интерьеры затонувшего судна могут оказаться ужасающим сочетанием пространств, в которых порядок вещей разодран в клочья, а линейность искривлена настолько, что присутствие человека здесь теряет логику. Обвалившиеся потолки блокируют лестничные проходы. Девятифутовые дверные проемы становятся двухфутовыми. Помещения, в которых дамы игра-, ли в бридж или в которых капитан прокладывал курс, теперь перевернуты вверх ногами или опрокинуты на бок, а то и отсутствуют вовсе. Здесь ванна может оказаться на стене. Если океан вокруг погибшего судна опасен, он, по крайней мере, постоянен и простирается во все стороны. Внутри останков опасность может подстерегать в каждой трещине. Беда, как правило, случается внезапно. И для многих внутренности затонувшего судна — самое опасное место, которое они когда-либо видели.