О цели жизни нашей христианской - страница 14
На этом месте заканчивается мотовиловская рукопись. Глубину значения этого акта торжества Православия не моему перу стать выяснять и подчеркивать, да он и не требует свидетельства о себе, ибо сам о себе свидетельствует с такой несокрушимой силой, что его значения не умалить суесловиям мира сего.
Но, если бы кто мог видеть, в каком виде достались мне бумаги Мотовилова, хранившие в своих тайниках это драгоценное свидетельство богоугодного жития святого старца! Пыль, галочьи и голубиные перья, птичий помет, обрывки совсем неинтересных счетов, бухгалтерские, сельскохозяйственные выписки, копии с прошений, письма сторонних лиц — все в одной куче, вперемешку одно с другим, и всего весу 4 пуда 25 фунтов. Все бумаги ветхие, исписанные беглым и до такой степени неразборчивым почерком, что я просто в ужас пришел: где тут разобраться?!
Разбирая этот хаос, натыкаясь на всевозможные препятствия, — особенно почерк был для меня камнем преткновения, — я, помню, чуть не поддался отчаянию. А тут, среди всей этой макулатуры нет-нет и блеснет искоркой во тьме с трудом разобранная фраза: «Батюшка о. Серафим говорил мне...» Что говорил? Что скрывают в себе эти неразгаданные иероглифы? Я приходил в отчаяние.
Помню, под вечер целого дня упорного и бесплодного труда, я не вытерпел, и взмолился: «Батюшка Серафим! Неужели же для того ты дал мне возможность получить рукописи твоего «служки» из такой дали, как Дивеев, чтобы неразобранными возвратить их забвению?»
От души, должно быть, было мое восклицание. Наутро, взявшись за разбор бумаг, я сразу же нашел эту рукопись, и тут же получил способность разбирать мотовиловский почерк. Нетрудно представить себе мою радость, и как знаменательны мне показались слова этой рукописи: «А я мню, — отвечал мне о. Серафим, — что Господь поможет вам навсегда удержать это в памяти, ибо иначе благость Его не преклонилась бы так мгновенно к смиренному молению моему и не предварила бы так скоро послушать убогого Серафима, тем более, что «и не для вас одних дано вам разуметь это, а через вас — для целого мира...»
Семьдесят долгих лет лежало это сокровище под спудом на чердаках, среди разного забытого хлама. Надо же было ему попасть в печать, да еще когда — перед самым прославлением святых мощей того, кого Православная Церковь начинает просить: «Преподобие отче Серафиме, моли Бога о нас!»
19 мая 1903 года
ДУХОВНЫЕ НАСТАВЛЕНИЯ МИРЯНАМ И ИНОКАМ
«Духовные наставления» преп. о. Серафима собраны, записаны и впервые изданы постриженником Саровской пустыни о. Сергием, который впоследствии был иеромонахом Троице-Сергиевой Лавры и архимандритом Высоцкого Серпуховского монастыря. Этому же автору принадлежит и первое жизнеописание о. Серафима, составленное в 1837 году.
Святитель Филарет, митрополит Московский2, всегда глубоко чтивший великого Саровского старца и подвижника, сам пересмотрел и исправил сочинения о. Сергия, чтобы устранить возможные препятствия к их напечатанию.
2 августа 1838 года он писал своему наместнику, архимандриту Антонию: «Посылаю вам, отец наместник, просмотренные мною Поучения, или духовные наставления, о. Серафима. Я позволил себе переменить или дополнить некоторые выражения, частью, чтоб язык был правильнее, частью, чтобы мысли, не довольно полно и не довольно обыкновенно выраженные, оградить от неправильного разумения или от прекословий. Посмотрите и скажите мне, можно ли думать, что я не переиначил или не повредил где-либо мыслей старца».
В 1839 г. «Духовные наставления» преп. Серафима увидели свет, но не вместе с житием св. старца, а в книге: «Краткое начертание жизни старца Саровской пустыни, схимонаха и пустынника Марка».
Житие же преп. Серафима, составленное о. Сергием, после многих и продолжительных хлопот митрополита Филарета, было издано лишь в 1841 году.
О Боге
Бог есть огнь, согревающий и воспламеняющий сердца и утробы. Итак, если мы ощутим в сердцах своих хлад, который от диавола, ибо диавол хладен, то призовем Господа, и Он, пришед, согреет наше сердце совершенною любовью не только к Нему, но и к ближнему. И от лица теплоты изгонится хлад доброненавистника.