О чем молчал Атос - страница 37

Умный человек — а Ришелье бесспорно очень умен — даже промах подчиненных может обернуть на пользу делу.

Далее, арестован Атос, которого спутали с д'Артаньяном, завербован Бонасье, де Тревиль чуть ли не ругается с королем из-за Атоса и добивается его освобождения, после чего король и кардинал остаются вдвоем.

Разговор заходит о Бэкингеме…

Кардинал: Ваше величество! Герцог Бекингзм провёл пять дней в Париже и отбыл только сегодня утром.

Король: Зачем же он приезжал сюда?

Кардинал: Надо полагать, чтобы вступить в заговор с вашими врагами — испанцами и гугенотами.

Париж — не самое удачное место, для того, чтобы искать здесь испанцев и гугенотов, вам не кажется? В особенности Бэкингему, который уже успел рассорится с испанцами по своей живости характера и со дня на день объявит им войну.

Кардинал выступает адвокатом королевы, здесь и далее отметая с порога все обвинения короля в том, что королева ему изменяет. По очень простой причине: нет доказательств. Слова кардинала против слов королевы. Поверит король, конечно, кардиналу — он уже достаточно накручен — однако и просто так прогнать разорвать брак с королевой Людовик не может. Но и терпеть измену, в которой он уверен, король не хочет.

Король: Нет! Клянусь, нет! Чтобы в заговоре с госпожой де Шеврез, госпожой де Лонгвиль и всеми Конде посягнуть на мою честь!

Все, ну буквально все подстраивают королевскую измену. Все враги короля объединились для того, чтобы королева смогла наставить ему рога.

Кардинал: Она вас любит.

Король: Нет!

Кардинал: И герцог тут не при чем.

Король: При чем!

Кардинал: Вы знаете, у меня зародилось страшное подозрение… Королева кому-то всю ночь писала…

Король: Ему! Ему!

Кардинал подводит короля к тому, что неплохо бы обыскать покои королевы. Кто знает, вдруг там найдутся доказательства измены? А если не найдутся, что ж, тем легче будет предложить королю устроить бал в знак примирения с королевой, и предложить ей надеть алмазные подвески. Подвесок не будет — король получит подарок от кардинала в виде двух срезанных подвесок и рассказа о том, ГДЕ они были срезаны, королева будет изгнана. То есть, вне зависимости от того, найдется что-нибудь в покоях королевы или нет, кардинал в выигрыше.

В этом же разговоре проходит подтверждение того, что Ла Порт — не простой камердинер: «При ней, если не ошибаюсь, состоит некий Ла Порт?

— Которого я, должен признаться, считаю главной пружиной в этом деле, — вставил кардинал».

У королевы нашлось не то, что ожидал увидеть король: письмо не к любовнику, а к испанскому королю и австрийскому императору. Об этом письме я тоже уже писал.

Сработал второй план кардинала: король пристыжен беспочвенными подозрениями и, по совету все того же кардинала, предлагает в знак примирения устроить бал. Королева заподозрила неладное, но отказаться от бала не вызывая подозрения не может.

Все идет как надо и тут кардинал совершает ошибку. Небольшую, но она рушит его план.

Кардинал упоминает королю об алмазных подвесках, о том, что королева непременно должна их надеть. Скажи он об этом за день, за пару дней до бала — все прошло бы как надо. Но король решает влезть самому и говорит королеве о подвесках за две недели до бала.

Королева в шоке и, в первый момент, не знает, что делать.

Часть 1 глава 17 «Супруги Бонасье» «Положение действительно было ужасно. Герцог Бекингэм вернулся в Лондон, г-жа де Шеврез находилась в Туре. Зная, что за ней следят настойчивее, чем когда-либо, королева смутно догадывалась, что предаёт её одна из её придворных дам, но не знала, кто именно. Ла Порт не имел возможности выходить за пределы Лувра; она не могла довериться никому на свете».

И тут на сцену выходит Констанция.

Давайте задумаемся: так ли уж безвыходна ситуация королевы? Ла Порт не может выходить из Лувра? Ой, да бросьте. А куда подевался преданный Жермон? Который, при необходимости, впустит и выпустит кого угодно. Если не самого Ла Порта, так кого-нибудь с запиской. Подумай королева еще пять минут, и она нашла бы выход. Констанция ее опередила.

Часть 1 глава 17 «Супруги Бонасье» «— Не могу ли я чем-нибудь помочь вашему величеству? — произнёс вдруг нежный, полный сострадания голос.