О чем молчал Атос - страница 43

Если понять, что план д'Артаньяна, собственно, планом и не является, то фраза Атоса «Браво, д'Артаньян! Я такого же мнения, как ты» выглядит тонкой иронией. «Чтобы доехать, нам надо ехать вперед». «Спасибо, кэп!».

Итак, принимается план Атоса. Кстати, а кем он принимается?

Д'Артаньяном?

Да нет. Атос мнения д'Артаньяна вообще не спрашивает. Арамис, соглашаясь с планом Атоса, тоже. Портос соглашается, но спохватывается «…если д'Артаньян с ним согласен». Д'Артаньян соглашается с планом Атоса, но фактически план уже принят тройкой мушкетеров и согласие гасконца нужно им всего лишь формально.

Кстати, план Атоса странен еще одной вещью: д'Артаньян говорит о том, что он везет письмо только после озвучивания плана Портосом. Письмо он не показывает, то есть его никто не видит. Атос же в своем плане говорит о том, что кто останется жив, тот и довезет письмо.

КОМУ?

Письмо — Бэкингему, об этом на нем написано. Но откуда об этом может знать Атос? Причем он абсолютно уверен, что письмо, в случае смерти д'Артаньяна будет доставлено адресату.

Представьте картину: пуля, сбившая с д'Артаньяна шляпу за Бове, прошла ниже. Атос и Арамис стоят над мертвым телом, достают из-за пазухи письмо. А там нет адреса.

Об этом мог не подумать Портос, но Арамис с Атосом! Почему не прозвучало одного логичного вопроса «А кому письмо?».

Потому что по крайней мере один из трех — Атос — знает адресата. Потому что у него за пазухой уже лежит второе письмо.

Почему я так уверен, что второе письмо королевы было?

Во-первых, де Тревиль посылает свою лучшую тройку не просто так, а именно по просьбе королевы. Иначе возникают три странных момента:

— слишком быстрое время выдачи свидетельств об отпусках;

— удивление де Тревиля тому, что в Лондоне был д'Артаньян;

— то, что де Тревиль фактически навязал д'Артаньяну своих лучших людей, не спрашивая причин поездки.

Во-вторых, раз уж королева просит мушкетеров о помощи, то логичнее написать письмо, а не передавать на словах.

Почему я уверен, что письмо у Атоса?

Он самый старший и самый опытный из четверых. По логике, кому мог бы доверить письмо от королевы де Тревиль?

Вторая причина: д'Артаньян оставил все троих друзей по дороге. Из них только Атос был оставлен не по согласию остальных. Вспомните, Портоса спокойно оставили сражаться с пьяным задирой, что было бы странно, если бы письмо было у него, Арамиса тоже спокойно оставили раненым, а вот Атос был задержан внезапно.

Третья причина: то, что в амьенском трактире напали именно на Атоса. Портоса спутали с д'Артаньяном, а вот Атоса задержали целенаправленно. Почему я так думаю? Смотрите сами.

Часть 1 глава 27 «Жена Атоса». Рассказ трактирщика. «Начальство известило меня, что в моём трактире должен остановиться знаменитый фальшивомонетчик с несколькими товарищами, причём все они будут переодеты гвардейцами или мушкетёрами. Ваши лошади, слуги, наружность ваших светлостей — всё было мне точно описано…»

Раз едущие описаны В ТОЧНОСТИ, значит, люди кардинала — по крайней мере, в Амьене — уже знают, кто именно едет в Лондон. Значит, спутать Атоса и д'Артаньяна как это случилось с Портосом не могли. Но при этом все усилия были направлены на то, чтобы схватить именно Атоса: на него напали четверо из шести присланных солдат, попыток же задержать д'Артаньяна не было вовсе, он спокойно сумел уехать.

Вывод из всего сказанного? Вместе с короткой запиской от королевы, которую везет д'Артаньян — записку, не королеву — ехало и второе письмо, в кармане Атоса. Но не доехало.

В этот раз повезло не опытным мушкетерам, а юному гасконцу.

Итак, д'Артаньян в Лондоне, он находит Бэкингема и между ними происходит примечательный разговор, полный любопытных фраз, которые нам нужно запомнить.

Фраза N 3.

«Одно её слово — и я готов изменить моей стране, изменить моему королю, изменить богу! Она попросила меня не оказывать протестантам в Ла-Рошели поддержки, которую я обещал им, — я подчинился. Я не сдержал данного им слова, но не всё ли равно — я исполнил её желание. И вот посудите сами: разве я не был с лихвой вознаграждён за мою покорность? Ведь за эту покорность я владею её портретом!»