О чем молчал Атос - страница 54
Приказывала ли королева герцогу сделать что-то на пользу Франции?
Для тех, кто привык видеть в королеве Анне плаксивую блондинку, изменяющую мужу, а то и испанскую шпионку и изменницу родины, такой вопрос может показаться странным. Для тех, кто читал роман невнимательно (а то и вовсе не читал, а только смотрел фильм) — тем более.
Что такого вообще приказывала (ладно, просила, хотя, как известно, просьба возлюбленной сильнее любого приказа) королева Бэкингему, кроме как вернуть подвески?
Приказывала. И не один раз.
Первый приказ (он же странная фраза N 3). «Одно её слово — и я готов изменить моей стране, изменить моему королю, изменить богу! Она попросила меня не оказывать протестантам в Ла-Рошели поддержки, которую я обещал им, — я подчинился. Я не сдержал данного им слова, но не всё ли равно — я исполнил её желание. И вот посудите сами: разве я не был с лихвой вознаграждён за мою покорность? Ведь за эту покорность я владею её портретом!».
Королева попросила Бэкингема не оказывать поддержку протестантам… И герцог подчинился.
Ла-Рошель для Англии — не просто какой-то французский городок, на который можно не обращать внимания.
Часть 2 глава 11 «Осада Ла-Рошели» «…порт Ла-Рошели был последним портом, открывавшим англичанам вход во французское королевство, и, закрывая его для Англии — исконного врага Франции, — кардинал завершал дело Жанны д'Арк и герцога де Гиза».
За такой плацдарм англичане должны держаться руками, зубами, хвостом (будь он у них). Но королева попросила…
И Бэкингем вместе с англичанами сидят на острове Рэ и вяло и безуспешно осаждают крепость Сен-Мартен и форт Ла-Пре. Остров важный, спору нет, он контролирует доступ к Ла-Рошели с моря… Вот только ларошельцам от того, что герцог сидит на этом острове с двадцатитысячной армией — никакого проку.
Часть 2 глава 21 «Офицер» «Последний гонец, которого поймали осаждающие, вёз письмо Бекингэму. В письме сообщалось, правда, что город доведён до последней крайности, но в нём не говорилось в заключение: „Если ваша помощь не подоспеет в течение двух недель, мы сдадимся“, а было просто сказано: „Если ваша помощь не подоспеет в течение двух недель, то к тому времени, когда она явится, мы все умрём с голоду“. Итак, ларошельцы возлагали надежды только на Бекингэма. Бекингэм был их мессией. Было очевидно, что, если бы им стало доподлинно известно, что на Бекингэма рассчитывать больше нечего, они потеряли бы вместе с надеждой и мужество».
Королева просила не помогать Ла-Рошели еще в 1625-ом. Осада Ла-Рошели — 1628-ой. Три года от англичан никакой помощи. Почему?
Королева попросила…
Но чу! Пошли слухи, что герцог вот-вот все-таки высадит десант для поддержки Ла-Рошели!
Ура!!!
Как реагирует королева? Казалось бы, ну какое ей дело до того, будет эта Ла-Рошель захвачена королевскими войсками или нет.
Если она просто влюбленная женщина — никакого. Максимум — тревога за возлюбленного.
Часть 2 глава 29 «Что происходило в Портсмуте 23 августа 1628 года».
В Лондон спешно скачет и плывет самый верный, самый ближний помощник королевы — Ла Порт. Да, да, всего лишь обычный камердинер… Он везет письмо. Что в нем?
«Милорд!
Заклинаю вас всем, что я выстрадала из-за вас и ради вас с тех пор, как я вас знаю, — если вам дорог мой покой, прекратите ваши обширные вооружения против Франции и положите конец войне. Ведь даже вслух все говорят о том, что религия — только видимая её причина, а втихомолку утверждают, что истинная причина — ваша любовь ко мне. Эта война может принести не только великие бедствия Франции и Англии, но и несчастья вам, милорд, что сделает меня неутешной.
Берегите свою жизнь, которой угрожает опасность и которая станет для меня драгоценной с той минуты, когда я не буду вынуждена видеть в вас врага.
Благосклонная к вам
Анна».
Что мы видим в этом письме? Тревогу за возлюбленного? Ага «…которая станет для меня драгоценной С ТОЙ МИНУТЫ, когда я не буду вынуждена видеть в вас врага…». То есть, СЕЙЧАС жизнь герцога для королевы драгоценной не является. Вообще, сия фраза смахивает на неприкрытую угрозу, хотя по факту является завуалированным предупреждением об опасности со стороны Миледи. Но даже такое, весьма своеобразное, беспокойство о жизни герцога — и то стоит в самом конце письма.