О фантастике и приключениях - страница 9

Изображая невозможное, как сбывшуюся реальность, он умеет, подобно Уэллсу, создавать иллюзию правдоподобия и выводить из фантастической гипотезы все далеко идущие следствия, — и психологические, и социальные. Как художник, он достигает наибольшего эффекта, когда пытается быть не только популяризатором новейших научных знаний, но и провозвестником дальнейшего прогресса, следопытом научного будущего. Для него важны не последовательные ступени восхождения к цели, а конечные результаты, открывающие широчайшие, пусть даже и маловероятные перспективы.

Если в первые годы творческой деятельности А. Беляева его фантастика по типу была ближе всего к уэллсовской, то позже (с начала тридцатых годов) в его творчестве наметился перелом. Обстановка трудового энтузиазма, досрочное выполнение первого пятилетнего плана, всенародное внимание к развитию отечественной науки, появление первого поколения научно-технической интеллигенции, воспитанной в советских условиях, неслыханно быстрые темпы роста промышленности, грандиозные преобразующие возможности социалистического строя, показавшего себя в действии, — все это побуждало писателей искать непроторенные пути.

Именно в это время наметился процесс сближения литературы с наукой, который продолжается и в наши дни. Стали появляться реалистические романы, отображающие творческие искания советских ученых, изобретателей, инженеров, первые, подлинно новаторские произведения научно-художественного жанра, резко порывающие с дурной традицией бездушного ремесленного популяризаторства, научно-фантастические книги нового типа, обогащенные передовым опытом литературы социалистического реализма.

Из писателей-фантастов А. Беляев один из первых обратился к новым темам, подсказанным самой жизнью.

Неисчерпаемый источник для разработки оригинальных сюжетов дали ему идеи К. Э. Циолковского. Изображая научно-технические проекты ученого уже претворенными в жизнь, он пытался дать читателям представление о сказочном расцвете науки и техники в условиях восторжествовавшего коммунистического строя.

Коммунизм предстает теперь в произведениях А. Беляева как совершенная социальная организация, основанная на «внутренней целесообразности». Все возрастающий социальный и научно-технический прогресс достигается неустанным созидательным трудом свободных и счастливых людей, для которых труд — уже не обязанность, а естественная потребность.

Однако творческие поиски А. Беляева не увенчались полным успехом. Ни один из его новых героев не может идти в сравнение с яркими запоминающимися персонажами его прежних романов. Например «Звезда КЭЦ» (1936) — произведение, проникнутое романтикой познания природы, почти безупречное в научном отношении.

Но роману не достает главного — человека. Люди, живущие на постоянном искусственном спутнике, названы лишь по фамилиям, характеры их очерчены бледно, вяло, условно. Обилие фамилий и отсутствие живых людей значительно снижает ценность романа. Лекционно-разъяснительный диалог, правда, помогает автору вводить в книгу научные сведения, но отнюдь не способствует решению художественных задач. Появление на «Звезде КЭЦ» главного героя, биолога Артемьева, и экспедиция на Луну мотивируются почти анекдотическими причинами. Отсутствие внутренней динамики сюжета приводит, по сути дела, к бесконфликтности.

Намечая новые пути для советской научной фантастики, А. Беляев с самого начала столкнулся с теми же самыми трудностями (создание полноценного образа положительного героя, убедительное построение сюжета, естественность конфликтов), которые и в настоящее время далеко еще не преодолены писателями, работающими в научно-фантастическом жанре.

Насколько были плодотворны эти поиски, можно судить не только по художественным произведениям А. Беляева, но и по его интереснейшим статьям и рецензиям, опубликованным в журнале «Детская литература».

Писатель попытался обобщить и теоретически осмыслить творческий опыт и задачи советской научно-фантастической литературы. Так как статьи А. Беляева нисколько не утратили своей ценности, я позволю себе суммировать его основные положения.