О Пушкине и не только - страница 10

«Из Москвы поехал я на Калугу, Белёв и Орёл и сделал, таким образом, двести вёрст лишних; зато увидел Ермолова», – это уже запись самого Пушкина в журнале своего путешествия. Посещение ген. Ермолова тоже было вольностью, так как тот был уже в опале, его сменил в командовании кавказской армией ген. Паскевич, о котором Ермолов высказывался с иронией. В первой публикации «Путешествия в Арзрум» страницы, посвященные встрече с Ермоловым, пришлось даже исключить.

А вот небольшой город Белёв на пути к Орлу упоминается Пушкиным вскользь. Однако есть предположения, что Пушкин специально останавливался в Белёве, чтобы почтить память умершей там несколькими годами ранее императрицы Елизаветы Алексеевны – вдовы императора Александра I. Больше того, теперь обсуждается иногда версия, что именно Елизавета Алексеевна была той самой потаённой и пожизненной любовью Пушкина, начиная со дня открытия Царскосельского лицея, где она присутствовала со всей царской семьёй. И понятно, что писать о ней даже в личном своём дневнике Пушкин не мог.

Путь его дальше лежал через Воронеж, Новочеркасск и Владикавказ, откуда начиналась уже Военно-грузинская дорога, недавно усилиями армии ставшая «колёсной», то есть проезжей и для повозок. Тем не менее, Пушкину пришлось перед перевалом отправить свою коляску обратно во Владикавказ и продолжать путь до Тифлиса (Тбилиси) частично верхом и даже пешком. Зато теплая Грузия и Тифлис произвели на Пушкина очень благоприятное впечатление, он задержался в Тифлисе на две недели. Там его знали и ждали. В дальнейшем Тифлис оказался пятым городом в мире, в котором был воздвигнут в 1892 году памятник Пушкину.

На дальнейшем пути через Армению у Пушкина произошла знаменательная встреча. Возле крепости Джелал-Оглы он встретил арбу, с трудом поднимавшуюся по дороге в сопровождении нескольких грузин. В своём произведении Пушкин пишет: «Откуда вы?» – спросил я их. «Из Тегерана», – «Что вы везёте?» – «Грибоеда» – Это было тело убитого Грибоедова, которое препровождали в Тифлис». Так последний раз суждено было встретиться двум Александрам Сергеевичам…

Догнав, наконец, армию, Пушкин утром 12 июня выехал верхом из Гумри в сопровождении казака, и достиг вскоре реки Арпачай (ныне река Ахурян).

«Арпачай! Наша граница! Это стоило Арарата. Я поскакал к реке с чувством неизъяснимым. Никогда еще не видел я чужой земли. Граница имела для меня что-то таинственное… Добрый конь вынес меня на турецкий берег. Но этот берег был уже завоёван: я всё еще находился в России».

Поздним вечером под проливным дождём Пушкин въехал в Карс, где нашёл ночлег и теплое гостеприимство в армянских семьях при молчаливой враждебности турок. Карская крепость, считавшаяся неприступной, была взята русскими войсками годом раньше после кровопролитных боёв, в которых отличились, как всегда, сосланные сюда декабристы.

На следующий день Пушкин двинулся дальше, через два часа увидел, наконец, русский лагерь и вскоре был в палатке своего друга Н. Н. Раевского младшего, тоже переведённого на Кавказ за тесные связи с декабристами. За отличие в русско-персидской и русско-турецкой войнах он, тем не менее, в 26 лет стал генералом, но в дальнейшем был отстранён от командования Нижегородским драгунским полком уже за слишком хорошее отношение к «настоящим» декабристам, многие из которых были ещё раньше разжалованы в рядовые.

Теперь уже в присутствии Пушкина молодые генералы рассуждали о предписанном им движении к турецкой крепости Арзрум. За считанные дни эта крепость была взята, а точнее – сдалась после разгрома нескольких турецких отрядов на подступах к ней и по настоянию армянской части населения.

Пушкин и сам участвовал в боях с турками при взятии Арзрума, побывал во всех горячих точках, скакал с пикой на лошади. При этом оставался во фраке – единственный в окружении военных в мундирах.

Конец ознакомительного фрагмента.