О русской грязи и вековой технической отсталости - страница 2

Кого угодно.

Как правило, заезжие мемуаристы XVI-XVII ве­ков представляли проти­воречивые, взаимоисключающие описания образа жизни и быта русских. «Приходилось» с кровью выдирать из них то, что ложилось в теорию. Оле­арии описывает страну, в которой на каждом шагу стоят бани, мыться в них - народный обычай, и люди любят горячую воду и бе­резовые веники. Впрочем, об этом писали практичес­ки все путешественники.

Писали и о том, как к мосткам летом, к прору­бям зимой сходятся женщины стирать.

Адам Олеарий, дипломат и путешественник. Русские бани потрясли его до глу­бины души. В этом он, как и мно­гие другие приезжие иностранцы, увидел, впрочем, не тягу русских к чистоплотности, а некий нацио­нальный мазохизм. Это же надо: самому залезть в такую жару, позволять себя хлестать там какими-то розгами, а потом прыгать в снег, а то и в прорубь! Явно русские столь жестокосердным обра­зом изгоняют из себя Диавола

Кстати, ни одного описания грязного русского или русского в грязной одежде нет. Ни у Маржерета, ни у Олеария, ни даже у ярого русофоба Штадена[7].

Это, конечно, остается без внимания. Но вот у Олеа­рия мелькнуло: мол, близ Москвы, на самом въезде в го­род - свалка. Ага! Получен нужный аргумент! И автори­тет Олеария уже работает на нехитрую идею — про гряз­ную, заваленную нечистотами московитскую столицу.

Этот миф оказался настолько глубоко внедренным, что даже тогда, когда русский путешественник стал­кивался с особенностями европейской «гигиены», у него не возникало соблазна уличить европейцев в не­чистоплотности. В книгах, написанных русскими о За­паде, есть много просто устрашающих описаний анти­санитарии и грязи. Но нигде вы не найдете и тени со­мнения по поводу чистоплотности европейцев в целом.

В свое время меня поразило описание, сделанное русским эмигрантом Борисом Завадским. Пять лет провел он в Северной Америке, с 1927 по 1932 год. Ра­ботал там и грузчиком, и поломойкой, слесарем, меха­ником, пекарем, и в числе прочего - ковбоем. Итак, конец рабочего дня...

«Джек вынес ведро, табуретку, большой таз, мыло и полотенце. Первый из подоспевших ковбоев насосом... накачал ведро воды, напился из него, наполнил таз, основательно вымыл в тазу руки и затем этой же, уже грязно-серой водой умыл свое пыльное лицо и вспотевшую шею. За ним подошел второй, потом сра­зу трое. Умывались все вместе, не меняя воду, выти­рались общим мокрым и серым полотенцем. После ковбоев умылся Джек.

— Ну что же ты? — обратился он ко мне, приглашая последовать общему примеру.

Я выплеснул грязную воду, ополоснул таз и, наполнив его свежей водой, умылся. Взгляды окружающих, тяжелые и насмешливые, как бы говорили презрительно: "Эх ты, чистюля!"»[8].

Спать парню пришлось, положив носовой платок на серую от грязи наволочку, не раздеваясь: тут так полагается. Стоит ли тратить время на то, чтобы снимать и надевать одежду? Во сне парень видел ковбоев, «умывающихся черной водой из грязного таза». Утром он достал зубную щетку и пасту, мыло и полотенце, пошел умываться и чистить зубы.

«Хозяин смотрел на меня неодобрительно. Будто я занимался колдовством.

— Ты чего это до работы умываться вздумал? .. .Все равно сейчас вымажешься.

— А я тогда еще раз умоюсь.

— Вздумал! Это у нас не принято! Еще зубы чистить — подумаешь, лорд какой».[9]

Представляю, какие далеко идущие выводы сделал бы иностранец, наблюдая такого рода сцены в России. И как долго его цитировали бы, в том числе сами русские. А вот у Завадского нет ни малейших попыток анализа и обобщения. И никто в США не цитирует его книгу, повторяя: «Видите! Видите, какая она грязная, эта наша дикая страна, отсталая от России — образца чистоплотности!»

Кстати, нет ничего более далекого от реальности, чем ковбой из кино, символизирующий свободный дух Америки. Похоже, про них придумано просто все.

В фильмах ковбои изображаются гарцующими на красавцах-рысаках, хотя на самом деле скакать на таких конях им было не по карману и не очень удобно. Ездили они на маленьких выносливых лошадках, меняя их по несколько раз в течение дня. Обычно это были пони — так, кстати, пишут сами американские писатели. Но для киномифа ковбой на пони — это не круто.