О странном журнале, его талантливых сотрудниках и московских пирах - страница 4

Собственно, хотя в «Золотом руне» сотрудничали и мы – некоторые «старики», но, конечно, лицо журнала составляла главным образом та молодежь, о которой я уже говорил. Вся плеяда этих талантливых и очень оригинальных художников вышла из выставок «Голубая роза», которые основал тот же Николай Павлович Рябушинский, издатель «Золотого руна». Помню первую выставку (их всего-то было две), но течение «Голубой розы» вошло в русское искусство и было такое самобытное, особенное, свое, не похожее ни на предшествующий дягилевский «Мир искусства», ни на родившийся затем «Бубновый валет». Искусство «Голубой розы» было какое-то изнеженное, недосказанное, эфемерное и очень в большинстве красивое. Название «Голубая роза» как-то совершенно выражало его. Такой дивный, такой редкий художник, как Николай Крымов, родился в «Голубой розе» и уж потом, все ища новых путей в искусстве, резко меняясь, отлился в форму, далекую от эфемерности «Голубой розы», и в нашем Союзе русских художников уже трудно было узнать Крымова, светлого, лучезарного, мягкого, прежнего. Первая выставка «Голубой розы» была сенсацией в московском мире искусства. И устроена она была с такой исключительной изысканностью красоты, что подобного не видали никогда. Благоухала выставка цветами, невидимый оркестр как-то тихо и чувственно играл, красота нежных мягких красок в картинах, наряднейшая, красивая толпа, небольшой размером каталог, на обложке его по рисунку Сапунова голубая роза, нежная, блеклая, – все так было сгармонировано, чарующе, так цельно, красиво и радостно, да и было это весной, что так хотелось жить, жить, красиво и радостно жить!..

Николай Павлович – очень одаренный художник-самородок. Много писал красками, и вообще – человек талантливый. Его вещи неожиданны и фантастичны, и в них огромная фантазия была. Вот уж ничего банального, ординарного, надоевшего в них не было. Помню, особенно нравилась мне картина Коли на выставке «Голубая роза» – «Бог трав и лугов». На картине какой-то с загадочным выражением и веселостью в лице зорко-зорко глядящий человек, голенький, полногрудый, почти по-женски, и без ушей, по пояс в нежной утренней росистой траве – в лугу. Картину купил Алексей Викулович Морозов, владелец единственного по богатству музея старинного фарфора и картин-панно М. А. Врубеля на тему «Фауст». Много путешествуя по всему миру, бывая и в странах экзотических (живал даже в хижинах, устраиваемых дикими племенами на деревьях), он оттуда черпал свои впечатления, а потому картины его были оригинальны до чрезвычайности. Было чуть-чуть сближение с превосходным художником Гогеном, работавшим на островах Таити у чернокожих. Коля участвовал на выставках «Голубой розы» и в «Золотом руне». В журнале печатал он и свои стихи. Помимо «Голубой розы» была им устроена и выставка французских художников. Замечательная выставка по подбору вещей и по тому, как она дивно была устроена…

Конечно, вся эта яркость жизни Николая Павловича была популярна у Москвы, была на языке – многие злобно шипели, осуждали, других радовала, иных забавляла, а его ни то, ни другое совершенно не трогало… А сколько красивейших женщин было с его жизнью связано! Да ведь какой красоты-то! Помню, в Биаррице я встретился с его только что покинутой им первой женой. Боже мой, до чего же она была прекрасна и печальна.

Она так была трогательна в своем одиночестве и печали, что я все время – месяца полтора, пока жил в Биаррице, – не оставлял ее и всюду сопровождал. Да и надо правду сказать, льстило мне, что дама моя такой невиданной красоты. Даже в местной газете было напечатано о русском художнике в обществе красивейшей женщины. Конечно, Коля ее обеспечил совершенно.

Помню, мы приехали с ней на бой быков в Сан-Себастьян, шли по трибунам на свои места, и, проходя мимо ложи короля Альфонса XIII, я увидел, как молодой король воззрился на очаровательную даму мою. Я глубоким поклоном ответил на это. Вернувшись в Москву, я рассказывал Коле о моей встрече в Биаррице с его бывшей женой и говорил ему, как она прекрасна и как глубоко печальна, и почему же Коля оставил ее?