О тех, кто сражался за Воронеж - страница 10

Среди пожелтевших, уже тронутых осенью садов были видны дома его правобережных районов. Черный, зловещий дым полз над крышами, порой слышались глухие, тяжелые удары. Это гитлеровцы выжигали квартал за кварталом, взрывали каменные постройки, не щадя ни новых прекрасных домов, построенных в годы Сталинских пятилеток, ни старинных зданий — ценнейших памятников русского зодчества. Враги превращали в пустырь захваченную ими, но не покоренную часть города. Когда дым рассеивался, можно было с левого берега реки разглядеть пустые просветы окон и обезображенные обвалами стены хорошо знакомых многоэтажных домов, стоявших на взгорье: Управления Юго- Восточной железной дороги, Дворца труда, Дома книги и Дома связи. Город почернел, стал приземистей, словно его осыпали сажей и вдавили в землю.

Из рассказов тех, кто побывал за линией фронта, бойцы знали, что в занятой немцами части города идет ни на минуту не затихающая, ожесточенная, скрытая борьба советских людей с оккупантами, знали о жестоких страданиях оставшихся там жителей, которые не успели в дни июльских боев уйти за реку. На улицах валялись трупы расстрелянных, стояли виселицы. Чтобы запугать население города, сломить его сопротивление, фашистские палачи ввели систему заложников, ежедневно производя публичные казни. Тела казненных висели на воротах домов, на деревьях в садах и парках, на светофорах и телеграфных столбах.

Изо дня в день шло организованное разграбление Воронежа. На запад, в логово фашистского зверя, ползли битком набитые эшелоны и вереницы тяжело груженных автомашин. Вывозилось все, что могло представить собою ценность, вплоть до мебели, наворованной по квартирам жителей, и паркета, сорванного с полов «Путевого дворца» Екатерины II. Разбойничий геринговский концерн уже наложил свою лапу на заводы имени Дзержинского и имени Коминтерна, объявив их своею собственностью.

Оккупанты глумились над патриотическими чувствами советских людей. Они взорвали памятники Владимиру Ильичу Ленину и Петру I. С солдафонской тупостью придумывали новые названия для улиц города: Пивная, Ликерная, Водочная, Собачий переулок…

Обо всем этом было известно истребителям и ополченцам. Среди них были отважные разведчики, которые тайными тропами пробирались на территорию, захваченную врагам, и приносили командованию ценные сведения. Шли добровольно, не страшась опасности, хорошо зная, что подвиг разведчика остается безыменным, а каждый неверный шаг грозит смертью.

В числе других побывал в занятой немцами части Воронежа семнадцатилетний комсомолец Коля Лонгинов, боец истребительного батальона. Ночью из Парка культуры и отдыха он поднялся на пригорок возле стадиона «Динамо», где проходил наш передний край. Крался вдоль забора, минуя парашютную вышку, потом долго полз дворами и огородами, пока не уверился, что основная немецкая оборона осталась позади.

Моросил дождь. Было очень темно. Дома стояли пустые, с распахнутыми настежь дверями. Где-то поблизости улицей проходили солдаты, звякало оружие, слышалась отрывистая немецкая речь. Идти дальше было рискованно: легко потерять ориентировку, нарваться на врага. Коля спустился в попавшийся на пути погреб, нащупал в углу пустую бочку и забрался туда. Усталость взяла свое, он незаметно задремал.

Проснулся на рассвете от минометной стрельбы, продрогший, с затекшими руками и ногами. Переждал, пока взойдет солнце, и осторожно двинулся вдоль улицы Ленина. Она была пустынна. У пожарной части на столбе висел мужчина. Возле него был прибит большой фанерный лист с какой-то надписью. Коля поспешно свернул в переулок налево. Рядом во дворе залаяла собака. Из калитки выглянула старушка с худым, изможденным лицом.

— Бабушка! Скажите, в городе есть люди? — спросил Коля. — Я маму свою ищу.

— Старые да малые пооставались, — ответила она, — Левей держись, сынок, вокруг вокзала запретная зона.

Коля спустился в глубокую выемку, по которой проходит к станции железнодорожный путь, перебрался через полотно. Когда поднимался на другую сторону, неподалеку от него по порожкам прошло вниз несколько немецких солдат. Коля замер, ожидая худшего. Но солдаты но обратили на него внимания: он выглядел совсем мальчишкой — невысокий, худенький, в старенькой футболке и синих штанах от лыжного костюма…