О тех, кто сражался за Воронеж - страница 2
— Видать, страшные были бои. Только это уже без нас. Как занял Гитлер Чижовку, так сразу и взялся нас отсюда вакувыривать.
— Эвакуировать?
— Я же и говорю вакувыривать, — сказал старик, и что-то похожее на невеселую усмешку промелькнуло в его глазах.
Должно быть, ему нравилось произносить это слово на свой лад, придавая ему новый, выразительный смысл.
— Далеко угоняли фашисты?
— Под Сумы. И дальше погнали бы, да не успели… — Старик пожевал сухими губами и продолжал медленно, будто каждое слово требовало от него усилия: — Что говорить — исстрадался народ. Не каждому такое выдержать… Я-то ничего. А вот старуха померла. Застудилась и померла. Слабая уже была совсем…
Он замолчал и стал скучивать козью ножку. Лицо его, одутловатое, поросшее жесткой сединой, казалось спокойным, но узловатые пальцы дрожали, просыпая на колени махорку.
Мы тоже закурили.
Откуда-то появились двое ребятишек: худенькая веснушчатая девочка лет восьми, с заложенной вокруг головы русой косичкой, и мальчишка лет четырех-пяти, бледный и пухлолицый. Они с любопытством уставились на нас.
— Внуки ваши? — спросил я.
— Внучка. А мальчик соседский…
— Где же соседи живут?
— Там вон — за оврагом.
Старик неопределенно кивнул в сторону другого бугра, на котором мы не рассмотрели ничего похожего на человеческое жилье.
— Сын, верно, на фронте?
— С сорок первого года сынок воюет. На Дзержинском заводе работал. Оттуда и на фронт с железнодорожным полком ушел…
Понемногу оживляясь, старик рассказал нам, что у них в семье все «природные» слесари и что он сам сорок лет работал по слесарной части.
Из подвала, уходившего под то, что оставалось от дома, поднялась женщина. Она была еще молода, но усталые, ввалившиеся глаза и плотно сжатые бескровные губы делали ее похожей на старуху. Она остановилась в стороне, выжидательно поглядывая на нас.
— Невестка, — сообщил старик и, понизив голос, добавил:
— Хворает все. Били ее фашисты…
— Здравствуйте, хозяюшка, — приветливо сказал Красотченко. — Вот интересуемся, как вы тут живете…
Лицо женщины страдальчески дрогнуло.
— Сами видите. Всего лишил проклятый Гитлер…
— И то спасение, что погребок наш кто-то досками обшил, — заметил старик. — Должно быть, начальство помещалось.
— Только и делаем, что с крысами целый день воюем, — говорила женщина. — Житья не дают. Откуда их такая прорва?..
— Вам бы поближе к центру переселиться. Легче было бы: народ кругом.
— Я ему сколько раз говорила. Сестрина квартира на Никитинской цела, только дыру в стене заложить. А он и слышать не хочет…
В голосе женщины звучали слезы.
Лицо старика снова сделалось угрюмым.
— Куда от родного места пойдешь, — негромко проговорил он, — Вся жизнь здесь прожита.
Глаза его хмуро смотрели мимо нас на широкую пойму реки, затопленную половодьем, на покрытые желтоватым пухом шапки ветел, стоявших по пояс в воде, на степной простор полей за многоэтажными домами Сталинского промышленного района на левом берегу. Влажный ветер шевелил пряди его седых волос, сбившихся на лоб.
— Домишко этот еще мой отец строил, — говорил старик, будто жалуясь нам на свою потерю. — Справный был домик, аккуратный. Три комнаты и кухня, галерея под стеклом…
Он помолчал и вдруг сказал упрямо, с неожиданной силой:
— Не будет того, чтобы поганый фашист меня отсюда с корнем выковырял…
— Значит, опять здесь будете строиться?
— Значит, будем. А ты не плачь, — покосился он на невестку, — была бы кость цела, мясо нарастет.
Женщина, ничего не сказав, отошла к сохнущему белью.
Старик засопел и снова полез в карман за махоркой.
— Дядя, — сказала девочка, заглядывая мне в лицо по-детски ясными и какими-то удивительно прозрачными глазами. — Пойдемте, я вам танк немецкий покажу.
— Никуда ты не пойдешь! — крикнула женщина. — Сказано тебе: сиди дома!..
Она сердито расправила хлопавшую по ветру, как парус, простыню и обернулась к нам.
— Давеча тут мальчишку пополам порвало. Кто говорит миной, кто — снарядом.
— Миной, — важно сказал соседский мальчик, внимательно слушавший все, что говорят взрослые. — Она лежала себе, а он по ней кирпичом как вдарит!..
— Мама-а! — капризно затянула девочка. — Там мин нету. Это, где Костик жил…