О вечном и преходящем - страница 12

То, что принадлежит темной области психологии, особенно сексопатологии, и раньше считалось преступ­лением, теперь представляется как вполне обыденное яв­ление, которое обогащает различными ощущениями на­шу жизнь.

Грех - это оккультное явление. Мистика греха за­ключается в его богоборчестве. Грех - это вызов Богу во имя своей мнимой свободы. Это желание досадить Богу, уничтожить образ Божий в душе. Грех безобразен и бес­смыслен, но он привлекателен именно дерзким бесстыд­ством. Почему пользуются спросом самые развратные книги и картины? Именно потому, что они созвучны страстям и образам, таящимся в области нашего подсо­знания. Почему учение Фрейда^>22 - этот декаданс в на­уке и морали - было принято в потерявшей Бога Евро­пе с таким вниманием и даже восторгом как новое на­учное откровение? Потому что оно прозвучало в унисон с тайным голосом демонизированного подсознания, с им­пульсом богоборчества, проходящим через всю историю человечества.

Грех гнусен. Угрызения совести говорят нам об этом. Но только после смерти откроется весь демонизм, гнус­ность и ужас греха. Но Господь принес на землю не мир с грехом и сатаной, а огненный меч благодати, который разделит навеки добро и зло. Мираж кончится, и наста­нет горькое пробуждение.

Загадка смерти

Когда афинский суд вынес Сократу смертный приговор, - казнь через принятие яда, и палач готовил для него чашу с цикутой, - то Сократ, спокойно беседовал с учениками и, выслушав решение суда, словно весть о кончине незнакомого ему человека, сказал: «Мне вынесли смертный приговор те, кто уже приговорены к смерти самой природой». Великий философ не видел большой разницы между собой и своими судьями: ведь все люди - смертники, заключенные в тюремную камеру - в мир вещества и времени. Приговор произнесен, дело только в сроке: кого первого, а кого второго выкликнет по имени тюремщик, стража приведет к месту казни, и его встретит, как долгожданного гостя, палач, с чашей цикутой, с обнаженным мечом, или веревкой в руках.

Смерть - это тайна, которую не могли разрешить древние мудрецы и современные властители мира. Смерть - разрушение иллюзий земной жизни, а человек живет в потоке этих иллюзий, цепляется за них, как за единственное, что он имеет, и хочет представить мираж бытия как вечное, истинное бытие. В космосе есть черные ямы, где исчезает свет звезд. Смерть - это черная яма, где исчезают люди и все, живущие на земле; это какой-то космический провал, где нет конца и дна, в этот провал устремляется река времени, гаснут как искры имена людей, и исчезают как волны поколения за поколениями.

Философ Гераклит^>23 сказал: «Время - это поток, в который нельзя войти дважды». Этот странный философ размышлял всю жизнь над загадкой времени и смерти. Он не боялся видеть то, на что закрывают глаза другие, а именно, что время превращает все в иллюзию, что мы одновременно живем и не живем - мы есть, и нас нет. Он произнес непонятные слова: «Я знаю все, а другие не знают ничего». Он знал, что все рушит и уносит время; он знал, что сам живет и умирает в каждое мгновенье, что он мертвец, вызванный из мрака, и обреченный уйти в тот же мрак. Он познал, что время делает из всего ничто, и поэтому сказал, как о великой мудрости: «Я знаю все, а другие - ничего», но это «все», и слова Сократа: «Я знаю, что ничего не знаю» - почти одно и то же.

Гераклита называли плачущим философом. Он плакал над заблуждением людей, которые иллюзию принимали за действительность, и жили в мире призраков, удерживаемым их воображением. Он плакал о том, что люди страшатся думать - что такое время, как некоторые боятся заглянуть в бездну, от вида которой у них начинают подкашиваться ноги и кружиться голова.

Время - это вращающееся колесо, на котором написано: «Не было. Есть. Не будет». Здесь «да» наложено на «нет», и оба слова, соединенные вместе, превращаются в какой-то неразгаданный иероглиф. Некий философ утверждал, что для него одинаковы и жизнь и смерть. А когда его спросили, почему же тогда он живет, то он ответил: «Именно, поэтому».

Гераклит решил выйти из потока времени, и своей рукой исполнил то, на что он был обречен с рождения. Сократ не искал смерти, и не отвращался от жизни, он был занят другим: познанием самого себя. Он познал, что смертен, и поэтому принял смерть спокойно; принял как неизбежность, как человек встречает наступающую ночь. Гераклит, убедившись в мнимости жизни, решил проявить мнимую победу над смертью, и бросился в ту бездну, которую постоянно видел перед собой. Гераклит плакал над заблуждением людей, забывших о всепожирающем огне времени и «дамокловом мече» смерти.