О! - страница 2

Налетчик встал и, взяв телефонный аппарат, пододвинул его к Финбергу, потом швырнул связку ключей одному из сообщников. Тот поймал ее на лету.

Финберг и брюнет теперь смотрели только на телефон, но странное спокойствие и упорная решимость банкира встревожили его «друга».

– Да, забыл рассказать о твоей собаке и жене, – равнодушно заметил он. – Псина – бультерьер. Мадам Финберг, рыжая дылда, всегда берет ее с собой, когда выходит из дому, за исключением двух раз в неделю во второй половине дня. Это время твоя женушка проводит в зачуханной гостинице левобережья с джазовым музыкантом – кстати, если хочешь знать мое мнение, он полное ничтожество…

Финберг, сильно побледнев, вскочил на ноги, как подброшенный пружиной.

– Что вы сказали? – пробормотал он.

– Правду, – уверил его бандит и похлопал по плечу – садись, мол, нечего стоять.

Финберг рухнул на стул и впервые за все это время ссутулился.

– Если захочешь узнать дни и адреса – только спроси. Так что ни о каких фортелях даже не думай, – подвел итог гангстер, усаживаясь на краешек стола.

Пронзительно зазвонил телефон, и Финберг увидел перед собой круглый глаз «маузера», направленный ему прямо в сердце.

– Валяй, – буркнул бандит, указывая на трубку.

Финберг снял ее, а в голове мелькнуло: «Она, наверное, уже принимала этого музыканта дома, в мое отсутствие».

– Алло, агентство «Игрэк Бэ»?

– Да, говорит месье Финберг.

– У вас все в порядке?

– Да, все в полном порядке.

– Фургон выехал из агентства «Эль-Тэ».

– Спасибо.

– До завтра.

– До завтра, – отозвался Финберг, вешая трубку.

Он пошевелил своими длинными ногами, которые стали как-будто ватными. Поверхность стола под пальцами вдруг перестала ощущаться как деревянная, а здание банка превратилось в своего рода кокон, сквозь который едва проникали приглушенные звуки.

В боковую дверь позвонили. Финберг взглядом спросил у бандита, что ему делать.

– Чего ждешь? Топай! – проворчал тот тоном зануды-учителя, отпускающего ученика с дополнительных занятий.

Финберг встал, а гангстер прижался к стене возле двери. Директор отпер замки.

Пришли маленькая Люсьен, круглолицая, курносая бухгалтерша с соблазнительно круглой попкой, и папаша Эдуар, курьер и швейцар одновременно. Они жили на одной улице и всегда ходили на работу вместе, но возвращаться Люсьен – с ее-то глазками! – предпочитала в компании повеселее…

Оба вежливо поздоровались с директором.

– Ну, как воскресенье? – спросил Финберг и сам не узнал своего голоса.

Девушка заметила за перегородкой двух блондинов с револьверами.

Она застыла и, прижав руки к губам, повернулась к директору, словно ища у него поддержки и защиты, но увидела сзади еще одного вооруженного мужчину.

– Что это?… Что это такое? – почти беззвучно пробормотал папаша Эдуар.

Финбергу вдруг стало стыдно за то, что он помог заманить их в ловушку, но героические порывы явно запоздали, а превращаться в покойника хотелось не больше, чем прежде.

– Не впадайте в панику… главное – не впадайте в панику, – взмолился он.

– Хороший совет, – одобрил тот, что стоял рядом с Финбергом. – Садитесь за рабочие места, больше от вас ничего не требуется. И не вздумайте умничать. Ты переоденься в форму и иди к двери, как всегда, – обратился он к папаше Эдуару, желая показать свою осведомленность.

Финберг снова подумал о жене и о музыканте. Как всем рогоносцам, воображение рисовало ему самые мучительные картины.

Директор едва заметил, как папаша Эдуар, уже в форме, широко распахнул дверь еще четырем служащим.

Те, обалдев от удивления, молча расселись по местам. А маленькая Люсьен, вдруг преобразившись в современную Жанну д'Арк, чуть-чуть съехала со стула и потянулась к кнопке сигнализации, которая соединяла банк с полицейским участком. Никто не обращал на девушку внимания. Влажной от волнения рукой она дотронулась до кнопки, но нащупала лишь колпачок. В ту же секунду один из блондинов у двери захохотал, точнее, зашипел, сотрясаясь, как в припадке, и запрокинув голову.

– Мамзель, видать, тоже любит блюстителей порядка, – сказал брюнет, подходя к девушке. – А ну, марш под стол, ложись на пол и положи руки на голову! – приказал он.