Обитаемый остров - страница 25
Это все?!
Максим помогает Генералу забраться на мотоцикл.
МАКСИМ (Доктору). Вперед. Не останавливайся, прорывайся.
ДОКТОР. А ты?
МАКСИМ. Я постараюсь отвлечь их на себя. Не беспокойся, я уйду.
Тревога в гвардейских частях. Ревет сирена. Выбегают гвардейцы из казарм. Машины несутся по шоссе. Звонят телефоны. Звучат команды: «Оцепить район», «Усилить патрули», «Перекрыть дорогу».
Опускаются шлагбаумы.
Максим бежит через лес. Срывает с себя куртку, бросает в кусты. Выбегает на дорогу, бежит изо всех сил: Останавливается, разбрасывает гранаты — гремят взрывы. Максим поворачивается и бежит обратно.
Рев моторов. Максим прячется в лесу и пропускает мимо грузовики с гвардейцами.
Через поле идет цепь гвардейцев с собаками на поводках.
Максим на бегу прислушивается к отдаленному собачьему лаю.
Резко меняет направление.
Впереди — узкий грязный канал. Грузовая баржа отходит от пристани. Вдоль бетонного берега стоит цепь гвардейцев, патруль проверяет документы у случайных прохожих. Максим отступает. В вагончике смотрителя пристани работает телевизор.
КОММЕНТАТОР (взволнованно). …взрыв был организован по прямому заказу из Хонти. Очередной удар нанесен не просто по башне — по чести и обороноспособности нашей страны… Но наше терпение не безгранично! Хонтийские провокаторы, упиваясь безнаказанностью…
Максим бежит прочь.
Залегает в зарослях над каналом, на крутом берегу. Мимо проходит баржа. Максим прыгает.
Часовой с автоматом поворачивает голову. Обходит баржу по периметру. Стоит над бортом.
Наклоняется, смотрит на грязную воду. Разводы бензина, плывет мусор… Ржавые скобы на борту баржи уходят все глубже в воду…
Часовой выпрямляется и идет дальше. Проходит несколько секунд…
Максим выныривает. Хватает воздух ртом. Снова скрывается под водой.
Ночь. Прокурор дремлет в кресле, в рабочем кабинете, с желтым телефоном на коленях.
Телефон звонит. Прокурор подскакивает, хватает трубку.
ПРОКУРОР. Да?
ГОЛОС ПАПЫ. Я доволен тобой, Умник.
ПРОКУРОР (расплываясь в улыбке). Спасибо, Папа. Ты можешь на меня положиться.
Раннее утро.
Максим осторожно пробирается во двор дома, где живут Гай и Рада.
На цыпочках проходит мимо дворника, который задремал на скамейке перед дверью. В глубине подсобки бормочет радио.
КОММЕНТАТОР…оказался уязвимым для атаки с воздуха. Террористы-выродки честно отработали хонтийские деньги: башня противобаллистической защиты превратилась в груду руин. Передаем имена гвардейцев, погибших на боевом посту и удостоенных…
Максим поднимается по лестнице. Тихо стучит в квартиру.
Ему открывает Рада. Хочет закричать — но задыхается и зажимает себе рот ладонью. Максим обнимает ее. Прижимает к себе.
РАДА. Живой. Живой. Живой!
Максим подхватывает ее на руки. Он и сам только теперь понимает, что он — живой.
На секунду отстраняется. Смотрит Раде в глаза. Рада плачет и смеется одновременно.
РАДА. Живой… Живой… Мак… родной… родной мой мальчик…
Валится сбитый стул. Падает с покачнувшегося столика стакан с водой, разбивается на мелкие осколки.
Максим плечом отодвигает ширму.
Летит на пол сброшенная одежда. Максим и Рада, полуголые, обнимают друг друга, отстраняясь только затем, чтобы избавиться от очередной тряпки…
Снизу на освещенное окошко внимательно смотрит дворник. Уходит в подсобку. В глубине подсобки — громоздкий телефонный аппарат.
Максим и Рада в постели. Рада растеряна и счастлива. Руки Максима находят ее грудь. Ее бедра. Рада замирает. Максим ласкает ее, все более страстно, она оживает, впивается ногтями ему в спину, шепчет: «Мак… Милый… Живой…» Они любят друг друга, Рада в какой-то момент замирает, задерживает дыхание, потом начинает кричать, зажимает себе рот, кричит, улыбается, слезы текут и тонут в подушке.
Тишина. Они замерли, прижавшись друг к другу.
РАДА. Я только теперь поняла, что живая.
Тихо шепчутся, слова не имеют значения. Дверь приоткрывается, и входит Гай — усталый, запыленный. На нем уже не гвардейская черная форма, а серая армейская.
Замирает. Прислушивается. За приоткрытой ширмой видит силуэты, различает голос Мака…
Прислонившись к стене спиной, медленно сползает на пол.