Обитатели миража. PR специального назначения - страница 9

Но не будем о грустном, тем более что политика не является предметом нашего рассмотрения.

А. М. Возвращаюсь в утро рабочего дня. Жена уже погуляла с собакой и принесла из почтового ящика свежие газеты. Первая чашечка кофе, а с газетных страниц кричат заголовки: «Ратуйте, люди добрые! Убивают!», течет кровь. «Молодая мать утопила дочь в унитазе», «Школьники запытали инвалида до смер­ти», «Коммерсанта расстреляли ради браслета?», «Убийца пытал свою жену в воспитательных целях», «Чертановский маньяк за два дня убил четверых», «Экстази в Москве становится популярнее героина» — это заголовки только двух газет.

Вздрогнув, включаешь телевизор. А там — челове­ческая плоть вперемешку с разодранными механиче­скими внутренностями автомобилей, грабежи, убий­ства и бравые начальники дежурных милицейских ча­стей, докладывающие обстановку. Глядя на их упитанные лица, даже не верится, что есть шанс хотя бы дожить до вечера...

Нет, ребята, я, конечно, понимаю — вам нужен рейтинг, то, се... Вам тоже кушать хочется. Но что мне-то, бедному, запуганному обывателю, как даль­ше с этим жить? У меня день рабочий начался, а вы меня с утра как обухом по голове... Это смако­вание подробностей. Прочтешь иной материал — волосы дыбом. После прочтения большинства га­зет и просмотра телепередач возникает ощущение вселенского беспредела. Даже солнце, кажется, светит тусклее.

Ю. Р. А ты не читай газет и не смотри телевизор. Помнишь профессора Преображенского из булгаковского «Собачьего сердца»? Он говорил, что чтение коммунистических газет отрицательно сказывается на самочувствии. Интересно, что бы он сказал, про­читав страшилки, которые предлагают читателю газе­ты зари русского капитализма?

Если честно, то иногда непонятно, ради чего сде­лана та или иная публикация. Ведь всякое действие, в том числе и написание статьи, преследует какую-то конкретную цель. После прочтения заметки должен возникать определенный настрой со знаком «плюс» или «минус». Если подбор подобного рода заметок не вызывает ничего, кроме идиосинкразии, зачем тогда нужны эти публикации? Ради гонорара?

Но «что не запрещено, то — разрешено». Вероят­нее всего, эти заметки тоже имеют своего читателя. Тот же маньяк, убийца, сделав свое гнусное дело, с удовольствием прочитал в газете, что его считают «чертановским», хотя живет он вовсе в другом конце Москвы. Иногда меня, журналиста, воспитанного в условиях жесткой цензуры, охватывает оторопь: за­чем? Итак у молодых людей, подростков, из-за посто­янного вала насилия снижен болевой порог. Мы что, добиваемся, чтобы общество, которое придет нам на смену, состояло из «зомби»?

Или понемногу идем к тому, что чиновники, вос­питанные коммунистической партией, повернули все вспять и ввели цензуру?

И вот здесь-то и нужен комментарий. Интересно, что от выборов до выборов у нас царит тишь да гладь, да Божья благодать. Живут себе в городишках и де­ревеньках тихие «россияне», мыкают свое горе и ждут, когда, наконец, к ним придет нормальная жизнь. Проголосовали старики, коих у нас далеко за 30 миллионов, и ожидают выполнения предвыбор­ных обещаний кандидатов в депутаты. Но «не пылит

дорога, не дрожат листы». Кандидат оформил себе вожделенную «корочку», по которой он ни прокура­туре, ни правоохранителям не подотчетен — «непри­косновенность» у него, депутатская, и занимается своими делами, да так, чтобы за четыре года «непри­косновенности» всю оставшуюся жизнь себе и от­прыскам обеспечить. Ты думаешь, почему «бандер-логи» в депутаты метят? За этой самой «неприкосно­венностью». Если у нас что-нибудь в дефиците, так всегда найдется «хитрован», который стоит на рас­пределении этого дефицита. Попробуй отмени «не­прикосновенность» и в депутатах останутся только те, кто действительно идет во власть для того, чтобы работать.

Почему мы вдруг о выборах заговорили? Да про­сто потому, что с выборами да с войной у нас все ужа­сы связаны... И техника безопасности для журналис­та, который по-настоящему занимается этой темой, никогда лишней не будет.

Вспомним, как мы выбирали раньше, в СССР? Под веселую музыку, красиво одетый, идешь ты с се­мьей на избирательный участок, пропахший свежей выпечкой и немножко пивком. Там получаешь не­сколько разноцветных талонов, в которых на каждом пропечатана одна фамилия. Вдоль кабинок и урн прохаживаются суровые молодые ребята в одинако­вых костюмах, но при разных галстуках, с одинаково строгим взглядом. Если ты перед голосованием за­шел в кабинку, то непременно попадешь к ним «на карандаш». Думаешь, стало быть. До чего додума­ешься — неведомо, но некоторое время «на каранда­ше» побудешь.