Обитель спящих - страница 4

И дело было даже не в серебряных рудниках, которые тайцзонцы не желали разрабатывать для других, не в сокровищах древних храмов, поглоченных джунглями тысячелетия назад. Хотя Император, несомненно, много бы дал за то, чтобы добраться наконец без помех и до того, и до другого.

Дело было в том, что жители Тай Цзона, не признававшие оружия и охоты, разводившие птицу лишь ради красивых перьев, а скотину — ради шерсти и молока, жили своей, особой жизнью, не похожей на жизнь остальных провинций Кхитая. Император с его многолюдными городами и величественными храмами многоруким богам был где-то далеко. А рядом было родное поле, крошечная деревушка в горах, где все жили на виду друг у друга и бога — вернее, святейшего кайбона, что живет, как известно, тоже рядом, в двух днях пути.

Ибо старшего мужчину в роду князей Тай Цзона, носителя Дара Падды, почитали как бога, единственного защитника и судью. И это раздражало и злило Императора более всего, ибо он считал, что один достоин титула Небеснорожденного.

И потому когда зингарец со своими рыцарями появился при дворе — с дарами от своего брата-короля, Император «подарил» ему Тай Цзон. При условии, что тот сам возьмет его. В случае победы зингарца Владыка Кхитая получал Тай Цзон с его рудниками и сокровищами в храмах, а в случае поражения не терял ничего. Сам вести войска на княжество он побаивался.

Никто не знал пределов могущества кайбона Благословенного Края, и Императору не хотелось выяснять их на собственном опыте. Повелитель Кхитая, будучи человеком мудрым и хитрым, предпочитал таскать каштаны из огня чужой рукой.

Для Тай Юаня, не будь он так болен, вероятно, не составило бы труда защитить свою страну. Беда была в том, что на сей раз врага надо было не просто остановить, а повернуть вспять, причем так, чтобы он больше никогда не помыслил о Тай Цзоне как о своем княжестве.

Для этого нужно было чудо, а для чудес нужны были силы. А вот именно их-то и не было у кайбона Благословенного Края. Даже ежедневное наблюдение за продвижением зингарцев к столице давалось ему с большим трудом.

Ведь Тай Юэнь совсем не был магом. Отец передал ему с последним вздохом Силу — но никак не черные свитки с заклятиями или мешок с колдовской утварью. Правда, легенды гласили, что его прадед, одиннадцатый кайбон Тай Цзона, защищая страну от нашествия орды кочевников из северных степей, в отчаянье призвал на помощь отвратительного демона.

Страну он спас, но скончался на третий день после великой победы, едва успев передать сыну дар предвидения.

Собственная смерть не казалась Тай Юэню слишком высокой ценой за свободу своей страны, он готов был пойти и на это, поскольку сын его хоть и был еще мал, но уже вполне мог принять от отца Последний Дар и продолжить род. Но сейчас его сил недостало бы и на то, чтобы остановить полет стрелы.

Поэтому появление Конана — внезапное и совершенно неожиданное — он воспринял как знак свыше. Он видел, как сближались армия зингарцев и маленький отряд, видел встречу Конана и принца у ночного костра. Эти двое были двумя полюсами.

Один был прирожденный воин, второй — гранд и рыцарь, никогда не державший в руках оружия тяжелее гибкой рапиры. Один был уроженец севера и глухомани, второй — юга и цивилизации. Один, познавший божественное пламя в ладонях, был уже мудр, хотя, вероятно, посмеялся бы над тем, кто сказал бы ему об этом.

Второй, поминавший имя бога чаще, чем следовало, был еще глуп, но вцепился бы в глотку всякому, кто посмел бы уличить его в глупости.

Эти двое сходились все ближе, взаимно притягиваясь, как два разных магнитных камня. А между ними был Тай Цзон.

Поэтому Тай Юань сделал все, чтобы Конан оказался в его княжестве прежде зингарца — большего не мог сделать никто, да это и не требовалось. «Пути Митры неисповедимы, но, если вдруг удается увидеть малую толику задуманного Пресветлым, дивишься лишь, как это не ясно всем и каждому с той же отчетливостью, что и тебе», — вспомнил Юэнь слова Учителя и, успокоившись, стал ждать развязки.

Развязка последовала быстро. Тай Чанра, столица княжества, стояла на древней земле, хранимой древними богами, такими древними, что их имен не помнил даже сам Митра Жизнеподатель. Они смеялись, отпустив зингарца из живого мрака своего храма, и многие годы спустя принц Римьерос не раз просыпался в холодном поту, услышав во сне их тихий смех. Их вмешательства да еще нескольких вылазок Конана оказалось пришельцам вполне довольно, чтобы поспешить убраться восвояси.