Обитель теней - страница 38

Теперь, пока он лежал на постели, обдумывая результаты поездки, тонкий осколок боли снова начал вгрызаться в левый глаз. Покопавшись в кошельке, он вытащил еще один засушенный листок. Лучше бы заварить его в кипящей воде, но непрестанный дождь и мысль о необходимости обращаться за помощью к необщительному послушнику остановила его. Он сунул лист в рот и посасывал его, ожидая легкой эйфории, которую приносило лекарство. Сквозь сводчатое окно он видел, как тьма отъедает бок у рябого лунного круга. Закрыв глаза, он попытался расслабиться, но сон не шел к нему. В нарастающей тишине чудился слабый, но назойливый звук. Он лежал в темноте, пытаясь объяснить себе его источник. Самое близкое, что пришло ему в голову, — такое поскрипывание издает корабль, качаясь на волнах. Поднявшись, Фалконер подошел к окну, дивясь, уж не появился ли в небе над монастырем один из тех облачных кораблей, о которых ему рассказывали в детстве. Он помнил, как отец, вернувшись от обедни, клялся, будто видел качавшийся в небе корабль, зацепившийся якорем за могильный камень на кладбище. Задрав голову, отец разглядел, как матрос в иноземной одежде обрубает канат, отпуская корабль плыть дальше по небу. Правда, подтвердить свой рассказ отец не сумел. На кладбище не оказалось никакого якоря. Фалконер задрал голову, но увидел только, как тьма понемногу наползает на луну. Тут он снова услышал звук, и понял его причину. Кто-то безостановочно расхаживал по половицам в соседней комнате. В той самой, за окном которой ему померещился призрак.

От луны оставалось все меньше, и ночь становилась все темнее. Джон де Шартре взялся наконец за перо, описывая события последних дней. Ровные черные строчки на девственном пергаменте извещали об исчезновении двух братьев-монахов и о сумасшествии третьего. Все началось две ночи назад, когда брат Мартин и брат Эйдо не явились к вечерней службе. Беглый осмотр монастыря и двора показал, что их нигде нет. Эйдо Ла Зуш был тихий сдержанный юноша, и его отлучка удивила настоятеля. Правда, он отмечал, что молодой человек легко поддавался чужому влиянию.

С братом Мартином дело обстояло совсем по-другому, и, учитывая его историю, Шартре с трудом заставлял себя сообщить о его исчезновении. Особенно теперь, когда обнаружилось сумасшествие брата Питера. Однако, кажется, надо было признаваться. Он опасался, не придется ли признаваться и в более темных делах. Трое юношей явились в монастырь Бермондси разными путями, каждый со своим прошлым (а история Мартина была особенной), но отчего-то быстро подружились. В то время настоятель только радовался, что они вместе учатся и молятся, видимо, черпая силу в своем товариществе. Теперь он не мог понять, с какой стати уверил себя в невинности этого союза. И по-новому взглянул на их дружбу, размышляя, не мог ли кто-то из троих обладать более сильным влиянием на остальных. Больше всего он боялся, что Мартин каким-то образом сбил тех двоих с пути праведного.

«Ныне признаюсь во грехе…»

Настоятель уставился на первую строку письма, адресованного вечности, и не скоро собрался с духом, чтобы закончить признание описанием последнего бедствия:

— А теперь нам приходится иметь дело с его матерью.

Зная, что действие лекарственного листа не даст ему уснуть, Уильям Фалконер решился дать волю любопытству. Он, крадучись, почти бесшумно, подобрался к двери и спустился по лестнице. Между двумя гостевыми комнатами, примыкавшими друг к другу, не было прямого прохода. К каждой с внутреннего двора вела своя лестница. Так что Фалконеру, чтобы выяснить, кто его сосед, приходилось спуститься вниз и снова подняться. И только остановившись у выхода со своей лестницы, глядя на непрекращавшийся ливень, он задумался о том, что у него нет причин нарушать уединение второго гостя.

— Будь ты проклят, Уильям! Коль уж ты так любишь совать нос в чужие дела, так придумай предлог, чтобы нарушить его покой!

Он скользнул к соседней лестнице вдоль стены, стараясь укрыться от не желавшего униматься дождя. Несмотря на все старания, несколько крупных капель, упавших с карниза, пробрались ему за воротник. Он вздрогнул, чувствуя, как холодная вода стекает по спине, впитываясь в нижнее белье. Добравшись до входа на вторую лестницу, он поспешно толкнул дверь, чтобы скорей укрыться под крышей. Дверь не поддавалась, и, повозившись немного с защелкой, он убедился, что она заперта. Кто это так беспокоится о своей безопасности, что запирается на замок в стенах монастыря? Он успел заново промокнуть и все же вышел на середину двора и, нацепив очки, уставился в окно, в котором давеча заметил движение. В этот миг, словно само провидение помогало ему, двор осветился вспышкой молнии, за которой последовал громкий раскат грома. Едва погасла вспышка, в окне снова мелькнул желтый свет. Фалконер протер пальцами запотевшие линзы и рассмотрел бледное, встревоженное женское лицо. Женщина всматривалась в бушующее грозовое небо, где от луны осталась всего половина.