Обман - страница 8

Появляется запыхавшаяся Энн.

– Он уехал! Ему что, надо было ехать? – Она расстроена, как всегда, когда нарушаются ее планы. – Где же он пообедает?

– Я не думаю, что он голоден. Ему надо было возвращаться. Он просил извиниться перед тобой.

Энн смотрит на меня, как бы укоряя за то, что я позволила ему удрать, а затем опять берет меня под руку. Чарльз занимает свое место с другого бока, слегка сжав мой локоть, и мы готовы отправиться в путь.

Джек, избавившись от последних приглашенных, занимается Дианой, которой, похоже, поддержка нужна куда больше, чем мне. Диана заметно сдала со времени смерти Гарри. Она ссутулилась, кожа посерела, а платье свободно болтается на худом теле. Теперь она выглядит намного старше своих шестидесяти шести лет. Смерть сына – тяжелый удар для матери, даже для Дианы, всегда производившей впечатление сильной женщины, несмотря на свою хрупкость и пристрастие к алкоголю.

Солнце светит ярко. Мы спускаемся по ступеням. Прежде чем пройти половину пути, я вдруг обнаруживаю двух фотографов, появившихся буквально ниоткуда. В голову приходит нелепая мысль: неужели это Энн заказала их, как заказывают фотографов на свадьбу?

– Ну это уж слишком, – мрачно произносит Чарльз. Он явно разозлен. – Вот этого как раз не нужно было делать.

Мне тоже непонятно, зачем пришли эти люди. Ведь Гарри находился в парламенте не так уж и долго. Его нельзя было отнести к числу очень богатых или могущественных людей. Видимо, единственное, что может вызвать интерес у журналистов, так это его загадочная смерть.

Энн нарочито поднимает подбородок, всем своим видом демонстрируя независимость. Я же опускаю глаза вниз. Мне не хочется, чтобы кто бы то ни было прочел на моем лице мои истинные чувства.

Энн и Чарльз ведут меня к машине. Это один из трех автомобилей, которые Джек организовал для сегодняшнего мероприятия.

Неожиданно к нам приближается мужчина. Поскольку он подходит со стороны фотографов, то моя первая мысль – уж не репортер ли он? Я собираюсь быстро пройти мимо него, но Энн и Чарльз замедляют шаг. Мы оказываемся лицом к лицу с незнакомцем. В этот момент я понимаю свою ошибку: это вовсе не репортер. Он слишком хорошо одет и в руках у него молитвенник. Я вспоминаю, что видела его лицо среди участвовавших в службе.

– Ричард Морланд, – произносит он быстро, словно не надеясь на то, что я вспомню его имя. – Я знал Гарри еще с Фолклендов.

– Ричард Морланд! – восклицает Энн с таким видом, как будто знает незнакомца очень давно. Она даже слегка хлопает в ладоши. – Как хорошо, что вы пришли! Спасибо вам. Вы и Гарри – Боже, это так замечательно! – Энн улыбается Морланду своей ослепительной улыбкой, но сейчас в ней присутствует что-то искусственное.

Морланд вежливо наклоняет голову и смотрит на меня.

– Я только хотел сказать, что обосновался неподалеку от вас, и если чем-либо смогу быть полезен…

– Спасибо, – тихо благодарю я.

Энн продолжает одаривать мужчину своей фирменной улыбкой.

– Так здорово повстречаться с одним из сослуживцев Гарри по армии! – быстро и несколько нервно произносит она. – Вы знаете, он так мало рассказывал нам о своей военной службе. Он вообще не любил распространяться о прошлом. Гарри был весь устремлен в будущее – парламент и прочие серьезные вещи. Тем более приятно, что вы сегодня здесь с нами. Подумать только, сослуживец Гарри по Фолклендам! Вам ведь там пришлось нелегко, не так ли?

Морланд на секунду опускает глаза. Губы у него слегка сжимаются. Он что-то бормочет в ответ и снова обращается ко мне:

– Я живу на другой стороне реки, неподалеку от Уолдрингфилда. Может, я мог бы как-нибудь заглянуть к вам?

– Видите ли, я…

– Разумеется, если у вас будет время, – быстро добавляет Морланд. – Я позвоню вам, если позволите.

Я вынужденно киваю в ответ. Ох, уж эти наши слова, эти общепринятые нормы поведения! Сколько людей сказали мне за последнее время, что заглянут, чтобы поддержать меня. Я уже сбилась со счета. Тридцать? Сорок? Ведь, скорее всего, они говорят это из вежливости. А если даже и искренне, то разве они нужны мне? Сейчас мне нужны только Джош и Кэти. Я хочу, чтобы нас оставили в покое, дали нам возможность остаться наедине с нашей ситуацией. Я устала от бесконечных воспоминаний, от длинных разговоров о безоблачном прошлом.