Обнажая знаки - страница 9

Так что пока настоящая Ана находила себе новых друзей и снова училась смеяться, девочка, которая начинала называть себя этим именем в одиночестве запертой на ключ комнаты, отдалялась и снова замыкалась в себе.

Потом наступил день, когда вышедший из-за угла учитель показался тенью из снов. Татия закричала, бросилась бежать по коридору и вдруг оказалась между машин посередине оживленного перекрестка недалеко от приюта. Визг тормозов, крики, яркое небо и свет фар оглушили ее. Как в первый день, девочка зажмурилась, закрыла уши руками, села на корточки на асфальт и закричала.

Вскоре после этого случая ее перевели в другой дом, в котором тоже были дети, но это место оказалось страшнее снов, заполненных темными тенями. В нем не было ярких красок и надежд, но было много людей, спрятавшихся так далеко внутрь самих себя, что собственное одиночество Татии стало не таким уж печальным. Она поняла, что оказалась среди больных. В чужом мире ей никто не верил. Все, что она рассказывала и порой делала, было странным, неправильным, и за это ее закрыли в доме без надежды.

После того, как однажды Татию укутали в рубашку, не дававшую возможности нормально двигаться и пользоваться руками, она поняла, что не стоит пытаться убедить кого-то в своей правоте. Лучше молчать и казаться безразличной. И всеми силами стараться больше не «исчезать». Если ей станут доверять, она получит чуть больше свободы, например, возможность спокойно гулять в саду.

Пусть не сразу, но у нее все получилось. Прошло несколько месяцев, прежде чем Ана (в этом доме можно было называть себя хоть Солнцем) смогла во время прогулок свободно передвигаться по саду. У нее появилось любимое место в дальнем углу огороженной территории — на лавочке, с которой удобно было смотреть на мир за забором.

Он манил и пугал Ану, оставаясь чужим, несмотря на то, что она все больше узнавала о нем из книг и рассказов санитарок.

А потом настал день, когда девочка увидела, как по улице идет высокий парень в кожаной куртке и узких светлых джинсах. Он шагал легко и свободно, словно медленно танцевал. У него были необычные волосы — прямые, ниже плеч, собранные в толстый хвост, и совершенно белые (кроме черного локона посередине головы, опущенного на одну сторону).

Парень оглядывался по сторонам, словно искал что-то или кого-то, или же прислушивался к одному ему слышному зову.

Сердце Аны забилось часто-часто, как птичка, что запуталась в сетке, которой садовник, следивший за садом вокруг больницы, накрыл куст смородины. Ладони стали мокрыми от пота, задрожали коленки, но девочка не могла отвести глаз от незнакомца за забором.

Вот он остановился, что-то почувствовав, повернулся. Нашел глазами притихшую, сжавшуюся в комочек на лавочке Ану, и их взгляды встретились.

И время остановилось, связав двух людей невидимыми канатами.

Парень стоял напротив забора на противоположной стороне улицы, по которой редко ездили машины, и казался расслабленным, не в пример девочке, прилипшей к деревянным доскам так, что от напряжения болели все мышцы тела.

В тот первый день он так и не перешел через дорогу, стоял и смотрел на Ану, пока ей не пришлось уйти, потому что закончилось время прогулки.

Не понимая своих чувств и не пытаясь в них разобраться, оставшуюся часть дня девочка улыбалась. Она была уверена, что красивый парень смотрел на нее не как на больную, а с интересом. Он казался ей почему-то чуть менее чужым, чем все остальные люди, с которыми она столкнулась после того, как «проснулась» на железнодорожном вокзале.

Незнакомец вернулся на следующий день, и на следующий. И так пять дней подряд. Стоило Ане занять свое место на лавочке, как он появлялся. Иногда он уже ждал ее, прислонившись к фонарному столбу, стоявшему напротив лавочки на другой стороне дороги. Его одежда и прическа не менялись, как и выражение лица.

Наверное, незнакомца можно было назвать суровым или хмурым, но девочка видела в нем все больше признаков искреннего интереса. Не такого, с каким рассматривали ее до сих пор. В нем сквозило что-то, похожее на узнавание. А когда Ана осмеливалась улыбаться, то замечала на спокойном лице юноши ответ. Еще не улыбку, нет, но иногда прищуривались его глаза и поднимались уголки рта.