Обнаженная дважды - страница 22

Все было предано забвению годы спустя. Однако кто-то не забыл Катлин. Темная поверхность камня не была запачкана пометом птиц или оплетена цепкими, вьющимися лозами. Гравий, окружавший обелиск, был грубо, но весьма эффективно очищен от сорняков. Жаклин почему-то сомневалась, что это сделал Сен-Джон.

«О дикое место! Священное и окутанное чарами, / На которое часто приходят под убывающей луной…» Возможно, для Катлин это место связано с воспоминаниями радости, боли или вдохновения. Случилось ли с ней что-нибудь здесь? Почему она выбрала такое пустынное место, чтобы положить конец своей жизни? Тихая прогалина теперь, похоже, часто посещалась, но не только для того, чтобы дать ответ на безответные вопросы. Она распространяла жуткую, сверхъестественную ауру. Жаклин переборола желание бросить взгляд через плечо или неожиданно развернуться, чтобы встретиться глазами с невидимым наблюдателем, которого она почти физически ощущала. Конечно, все это нонсенс. Но если мертвые возвращаются… если бы Катлин вернулась, то это произошло бы именно в таком месте.

Солнце спряталось за горы, и ночь опустилась подобно плотной занавеси. Краски стекли с неба, с трепещущих листьев. Цветы дикого кизила, по форме напоминающие звезды, из белых сделались пепельно-серыми. Деревья, обступавшие Жаклин со всех сторон, стали непроницаемой для взгляда стеной. Позади них что-то двигалось. Резко, как пистолетный выстрел, треснула ветка.

Жаклин в одну секунду очутилась в машине. К ней вернулась способность соображать, когда двери были закрыты и заперты. Она перевела дух и покачала головой. Воображение — это великолепная вещь, если не заходит так далеко.

Мотор заревел с пол-оборота, и лучи передних фар не высветили ничего подозрительного. Должно быть, это было животное, успокоенное ее долгим молчанием, решившее, что она ушла. Лось или медведь. Неудивительно, что Катлин уехала так далеко; это место хранило очарование всех отдаленных лесных массивов; оно напомнило Жаклин о прогалине, описанной в книге Катлин, на которой Хоксклифф встретил Ару, собирающую травы и говорящую с животными.

Жестом, обозначающим как вызов, так и извинения за свой испуг, Жаклин опустила боковое стекло. Воздух был влажным и холодным, а ветер нес какой-то призрачный цветочный аромат, смешанный с резким запахом хвои.

— Прости, что пришлось потревожить тебя, — сказала она в сумерки. — Я вернусь.

Это могло бы случиться раньше, когда она стояла, буквально пропитанная тишиной и тенями, когда ее касалось дыхание другого, более юного мира. Захлестывающее чувство присутствия чего-то таинственного было так же осязаемо, как и ураган. Даже сквозь бормотание мотора она слышала его — эхо дразнящего смеха и громкий, далекий голос: «… вернись… вернись… вернись…».

Жаклин двинула машину назад и сделала безупречный разворот почти на месте. Даже после того, как она закрыла окно машины, до нее все равно доносился звук ветра, треплющего деревья. Это был громкий, безликий голос — голос природы, означавший неожиданное приближение весенней грозы. Облака быстро бежали над вершинами гор.

Руки Жаклин были абсолютно спокойными и уверенными, она вела машину с осторожностью и вниманием, как этого требовала дорога. Но она сделала по-настоящему глубокий вдох только тогда, когда повернула с гравия на шоссе, теперь темное и мокрое от дождя.

Короткий шквал закончился так же внезапно, как и начался. Небо потеплело розовым туманом вечерней зари, когда Жаклин добралась до старой двери гостиницы. Молли стояла на пороге, ломая руки и тревожно всматриваясь в темноту. У нее вырвался вздох облегчения, когда она увидела Жаклин.

— Слава Богу, а вот и вы. Я боялась…

— Вы изливаете материнскую заботу на всех ваших гостей, — поинтересовалась Жаклин, — или особенно я кажусь вам не способной ни на что?

— О нет! Я имею в виду… Простите меня, мне надо…

Молли выплыла в столовую. Спустя мгновение Жаклин последовала за ней. Она проголодалась, и, судя по тому, как были одеты остальные постояльцы, переодевания к ужину не требовалось. Ее брючный костюм был вполне уместен.