Обнаженная натура - страница 19

— Возьмите их, — сказал Родионов сквозь зубы. — Там больше, нежели штраф. Газету также оставляю, читайте…

— Сам подыми! — приказал старик. — Петровна, ну-ка попридержи его, — шумно и взволнованно задышав, обратился он к своей помощнице.

Но Родионов увернулся от пальцев старика и выпрыгнул в отворившуюся дверь на московскую платформу…

— Стоять! Гаденыш! — тщетно кричал ему вслед бессильный старик и топал в пол ногами, Павел уже смешался с толпой, растворился среди людей…

Всю дорогу до Красного Богатыря в воображении своем представлял он сцену предстоящего объяснения, но мысль его толклась на одном месте, само объяснение как-то оставалось за скобками, виделось только то, как уже преодолев все трудности, он радостным освобожденным шагом отправляется в обратный путь. Впрочем, какая-то примерная схема у него, конечно, была, но он полагался больше на то, что ситуация как-нибудь сама вынесет.

Кой бес вомчал, тот и вымчит!

В пятом часу вечера Павел Родионов прибыл на станцию Красный Богатырь.

Удивительно все-таки устроен мир!

Стоит случайным людям собраться хотя бы в самое небольшое общество и пожить вместе, непременно выявится среди них умник и глупый, добрый и злой, простодушный и двуличный, — словом, главные типы и характеры, которые можно встретить во всем необозримом человечестве, обязательно отыщутся здесь.

И не бывает так, чтобы, к примеру, в одной коммунальной квартире могли жить одновременно несколько добряков и не было среди них ни одного злого человека. Добряки, собранные в одну кучу, неизбежно на другой же день разбранятся и передерутся и выделят из своей среды злого, ибо так уж устроена жизнь, которая во всем любит полноту и разнообразие.

И все драмы мира, которые может придумать воображение, так или иначе, раньше или позже, в полную силу или только едва заметным намеком, но разыграются на этом небольшом жизненном пространстве, на этой маленькой сцене.

И где бы ни жили люди, хоть в Москве, хоть на Сахалине, хоть даже в самом безвестном Улу-Юле, уж они-то твердо знают, что родились в самой сердцевине мира, что живут в самом центре бытия, а все остальное там — за стенами дома, за горизонтом, за пределом…

Нельзя сказать, чтобы физическая смерть Клары Карловны Розенгольц произвела слишком большое впечатление на жильцов, населяющих дом. Но некоторое общее смущение чувствовалось в атмосфере квартиры, потому что очень многие связывали с этой ожидаемой смертью кое-какие личные планы, до поры до времени тщательно скрываемые. Планы были просты и основаны на утилитарной логике жизни: когда человек умирает — жилплощадь освобождается. А поскольку никаких родственников у старухи быть не могло, то жилплощадь эта по справедливости должна была отойти, самому нуждающемуся или, на худой конец, самому ближнему к старухе человеку…

Может быть, именно по этой причине не было отбоя от желающих принять самое близкое участие в хлопотах по устройству похорон Клары Карловны. Каждый стремился перехватить в этом деле инициативу, так что уже к вечеру лежала она обмытая и принаряженная в пожертвованные соседями вещи.

Врут, что всякий покойник тяжел, как свинец. Когда Юра Батраков бросился к падающей старухе, то едва не упал вместе с нею, не рассчитав своих сил — она повалилась на его руки, невесомая, как высохший кокон. Кое-как удержав равновесие, он так и понес ее по коридору, перекладывая с руки на руку, а потом и вовсе поместив чуть ли не под мышку.

Все это сопровождалось отрывистыми восклицаниями смешавшегося в первую минуту Кузьмы Захарьевича, который, впрочем, довольно скоро опомнился, забежал вперед и держал открытой дверь в старухину комнату.

— Ты бы, Юра, поаккуратней с ней, — не выдержал полковник, видя как Батраков несет тело, словно какой-нибудь манекен из папье-маше. — Углы-то не задевай, черт тебя задери!.. Экий ты, брат, неловкий!..

— Так-то я ловкий, Кузьма Захарович, — оправдывался Юра, боком протискиваясь в дверь. — Да дело такое, толком не ухватишь как следует. Локти с непривычки друг за дружку цепляются… Баба Вера, подсоби, что ли! — крикнул он, завидев выскочившую в коридор и поспешающую на помощь к ним соседку.