Обнаженная натура - страница 22
Был здесь и долговязый, скупой на слово Макс Ундер, стоял, сутуло прислонившись к стене и ни на кого не глядя, поскольку всех презирал тем смешным кукольным презрением, с каким относится к русским всякий маленький, но гордый народец. Он давно уже замышлял переехать на историческую родину, но все никак не мог выгодно продать свою комнату, а потому заодно с презрением еще и ненавидел окружающих за то, что они населяют квартиру и снижают своим существованием ее рыночную стоимость.
Чернокнижник Груздев сидел рядом с ним, тоже больше слушал, чем говорил, сосредоточенно роясь пластмассовой вилочкой в консервной банке.
Все остальные жильцы двигались, поминутно куда-то выбегали и возвращались, вклинивались в разговор, спорили, словом общая атмосфера была живой и суетной.
Разговоры, что велись весь этот долгий сумбурный день и весь долгий майский вечер были по большей части пустыми и праздными. Все старательно обходили главную тему — кому же владеть угловой комнатой, но скрытое подспудное напряжение чувствовалось в каждом слове и в каждом движении собравшихся. Только один раз напряжение это выплеснулось наружу, все задышали в полную грудь и разговор упростился до нужной степени. Случилось это в тот миг, когда Юра, ненадолго куда-то отлучавшийся, появился снова на пороге кухни и победоносно оглядев всех, заявил без всяких обиняков с пьяною торжествующей улыбкой:
— Можете поздравить! В ЖЭКе был. Расширяюсь..
Все замерли, уставившись на Юру.
— Ты протрезвись сперва, голубчик! — дрогнувшим от возмущения голосом перебила его Любка Стрепетова, и фраза ее прозвучала в напряженной тишине, как начало романса. — Поезжай в свою деревню и расширяйся там…
— Мою деревню затопили, и ты это прекрасно знаешь, гадюка! — со злым спокойствием ответил Юра, не удостаивая противницу взглядом. — Такие как ты и затопляли, между прочим… Учат их в институтах… Я бы тебя лично гаечным ключом поучил…
— А такие, как ты, всю Москву уже водкой затопили! — огрызнулась Любка. — Алкаши проклятые… В подъезд не войдешь…
— Что-о? — поперхнулся от негодования Юра и двинулся к ней, пошевеливая пальцами правой руки. — Сама из Краматорска, корчит тут, в натуре…
— Ну ударь, ударь… — быстро схватив со стола железную вилку и прячась за спиной полковника, проговорила Любка. — Уда-арь, свидетелей много…
— Стоп-стоп-стоп! — опомнился Кузьма Захарьевич и широко расставил руки. — Отставить спор. Не по существу. Тебе, Юра, сразу трудно вникнуть, дело, видишь ли, не так просто…
— Хрена ли мне вникать, Кузьма Захарович, — отозвался Юра, глотнув из-под крана воды. — С понедельника в ЖЭК устраиваюсь. А потому мне, как работнику ЖЭКа…
Дворник Касым привстал и молча ткнул себя пальцем в грудь.
— На общих основаниях! — выкрикнул из угла Степаныч, живший на втором этаже как раз над комнатой Клары Карловны.
— Истинно так, — подтвердил и Василий Фомич. — Я, к слову заметить, отец троих детей…
Это напоминание было всем неприятно. Тем более, что за скорняком стояла еще и его жена. Все помнили, как отбила она у армян место на рынке у метро. Как отстояла она у рэкета право торговать беспошлинно и свободно…
— У Касыма вон тоже трое детей! — едко вставила молчавшая до сих пор вдовая профессорша Подомарева, не имеющая никаких, даже теоретических шансов, а потому ставшая вдруг вредной и объективной. — К тому же он нацменьшинство…
— При чем тут какие-то дети?! — заволновался Степаныч. — Неизвестно еще, что из них вырастет при таком воспитании. Наплодили бандюг. В тюрьме их жилплощадь…
— Я, между прочим, замуж собираюсь, — перебила Любка Стрепетова. — Давно хотела сказать, да все откладывала. А тут вот, к слову…
— Муж с женой вполне могут в одной комнате жить. А вот мы с Ванюшей разводимся! — тихо и значительно сказала Марина. — Где ему прикажете жить?
— Работникам ЖЭКа в первую очередь, — не очень уверенно возразил Батраков.
— Друзья мои! Не будем торопить события, — разумно закрыл тему полковник, но не удержался и добавил. — Есть еще такие понятия, как выслуга лет… Но, повторяю, не стоит торопить события. Тем более, что площадь пока еще занята законным владельцем.