Обо всём - страница 19
Поминки начались в 22 часа. Все стереотипы уже и так были разрушены, поэтому временем уже никто не заморачивался.
Вспоминали Элкину жизнь: кто, когда и как с ней познакомился, вспоминали её «романы», вечеринки и её острейший язык и то, с каким достоинством она несла свой крест.
Потом завели патефон и слушали её любимые песни. Уходи, каждый подходил ко мне со словами:
— Уль, Элка говорила мне, что после её смерти на память можно взять…
…патефон…
…икону…
…книги…
…картину…
…и т. д.
К утру в доме почти ничего не осталось. В восемь ноль-ноль пришли семинаристы с огромными сумками и унесли всю библиотеку. Оказывается, и её Элка отписала отцу Олегу.
А в десять утра, когда я укладывала свои вещи пришли работники ЖЭКа с топором и соседями. Показали мне казённую бумагу, в которой говорилось, что Элкина квартира отходит в порядке расширения жилой площади её соседям. Подписана была бумага за три дня до Элкиной смерти.
Мне в наследство досталась «аппаратура». Большой эмалированный таз и три капроновых кувшина.
Sic transit gloria mundi.
Когда рассказывала про Элкино житьё-бытьё и похороны, я намеренно не коснулась одного из самых значимых в её жизни персонажей. А сейчас расскажу.
Элка терпеть не могла животных, считая их разносчиками всякой заразы, называя всех, без исключения, представителей фауны «бактериологическим оружием». Больше всех ненавидим был ею соседский пёсик Путька (дело было в начале 90-х и политически окрашенным это имя не считалось). Путька был тощ и мал настолько, что жившие на нём в изобилии блохи были в разы толще его. Путька изредка прорывался к нам в дом, делал по нему круг почёта (назло Элке, я так полагаю), после чего в доме затевалась генеральная уборка с хлоркой, дустом и трёхчасовым кварцеванием.
И когда в один из томных летних вечеров я вернулась после службы и увидела у неё в руках замухрышного котёнка, которого она нянчила, завернув в полиэтиленовый пакет, удивление моё было не меньшим, чем, если бы я увидела Элку на ногах.
— Уля, так, рот закрыла, уши открыла — готовь аппаратуру, будем спасать эту голытьбу от глистов и блох.
— Элла… Чем?
— Тем!
Запасы у неё, конечно, были колоссальные. В доме было всё на случай годовой осады и блокады. Из-под ванны я выудила старую сумку, в которой, как ни странно, нашлось всё и от блох, и от прочих жителей кошачьего организма.
Пока я мыла и толкла в порошок «Декарис», Элка поведала мне историю усыновления.
— Сижу, жду тебя. Путька, эта мерзость запустения, лает, как проклятый, под окном. Я уже его и по-хорошему, и матюками гнала — не уходит, гад такой. Прям завывает. Звоню я Свете, хозяйке этого мерзавца, с просьбой или убить его сразу или просто увести. Светка сбегала за ним и принесла вот это. На него Путька и лаял. Куда девать, непонятно. Может, ты его в церковь отнесёшь? Жалко…
— Эл, какая церковь, кому он там нужен? Выкинут так же за ограду и пропадёт. Может, пристроим куда?
— А, может, и пристроим, надо католикам ещё позвонить, может им в костёл подкинем?
Ночью милый котик начал кричать диким криком и чего-то от нас требовать.
— Да что ж ты орёшь? Что тебе надо? Отмыли, накормили, коробку от сердца оторвали, спать в неё уложили. Уля! Что ему надо? Да проснись ты уже, что за сон у тебя такой, хоть сдохни возле тебя, не пошевелишься!
Злая, сонная, проглотив все «тёплые» слова в адрес Элки и несчастного котика, встаю и вытаскиваю котейку из коробки.
— На, нянчи его, мне в шесть утра на службу. — Шмякаю ревущего во всё горло кота Элке на одеяло. Быстро ухожу в другую комнату, падаю в кровать и засыпаю сном Ильи Муромца.
Утром просыпаюсь от Элкиного воркования и сюсюканья.
— Ты ж мой масенький, холёсенький, котятечка моя… А ну не кусай маму! Уля, мать-перемать, вставай, ребёнок голодный!
И всё. С того дня главным в доме стал Гаврюша. Чем уж он так смог понравиться Элке в ту ночь, не ведаю, спала я очень крепко, но факт остаётся фактом. Полюбила она его, а он её с какой-то невероятной силой.
Очень быстро Гаврюша вырос и превратился из тощего подзаборника (как навеличивала его Элка в минуты гнева) в роскошного огромного чёрно-белого котяру с характером звезды. Звезды с плохим характером, уточню.