Оболтус для бизнес-леди - страница 9
«Егор сказал, что Никита возвращается навсегда – ему надоело жить и работать в Лондоне. Неужели его действительно замучила ностальгия или причина совсем другая?» – задумалась Оля, открывая дверцу машины.
– Мы разобьемся!
– Не факт.
– Я чувствую – мы разобьемся! Слышите звук? Гудящий такой…
– Наверное, один из двигателей барахлит.
– Что?!
– Я пошутил. – Никита закрыл книгу, повернулся к моложавой старушке и, выделяя каждое слово, четко произнес: – Успокойтесь, до посадки осталось двадцать минут. Все будет хорошо.
– Мы разобьемся! – в тысячный раз громко выдала старушенция.
– Не факт, – в тысячный раз возразил Никита.
Почти весь полет его соседка тряслась от страха: сеяла панику, грызла мятные леденцы, охала, просила воды, обмахивалась тонким глянцевым журналом и обстоятельно готовилась к смерти. Он ее успокаивал как мог, но не помогало. Даже три анекдота, от которых у любой другой пожилой дамы уши покраснели бы и отвалились, не произвели на нее никакого впечатления. Она только кивнула, обронила короткое «поняла» и продолжила «умирать», то всхлипывая, то восклицая. «Вы знаете физику? Вы можете объяснить, как эти ужасные самолеты устроены? Как они летают?»
Кошмар был затяжным и почти непрерывным.
Утром поесть не удалось (замотался, закрутился), и два часа назад тоже пришлось остаться без обеда: старушенция нервно заглотила не только свой кусок говядины, картошку, салат, но и его порцию тоже. Никита надеялся, что после такой трапезы она разомлеет и уснет, и даже достал из сумки книгу, но не тут-то было. Триллер под названием «Минуты нашей жизни сочтены» продолжился. «Это ужасно… лететь, надеяться… а потом – взрыв, и я уже на небесах! А мои химчистки и любимый муж останутся на земле». Никита даже полстраницы не успевал прочитать, как на него обрушивались старые и новые стоны о неизбежной кончине наивных, ничего не подозревающих пассажиров. Книгу пришлось отложить, но потом он взял ее снова. Скорей бы уже приземлиться!
– У вас есть завещание? – спросила старушенция, схватив его за руку.
– Нет.
– Это вы напрасно. Знаете, как часто падают самолеты?
– Раз в месяц.
– Правда?
– Угу.
– А в этом месяце уже падал?
– Нет.
– А какое сегодня число?
– Тридцатое апреля.
Старушенция открыла рот и часто-часто заморгала – к такой правде жизни она оказалась совершенно не готова.
Никита мысленно отругал себя за очередную злую шутку – ведь перед ним пожилая женщина, которая годится ему в бабушки, – взмолился о терпении и сделал попытку исправить положение:
– Извините, я опять пошутил. Сегодня четвертое апреля, и, скорее всего, в этом месяце упадет другой самолет.
Не удержался, съязвил.
О! Если бы не ее возраст…
Вообще-то старушка была не из простых. Высокая, худая, волосы фиолетовые, уложенные в объемную прическу. В ушах – серьги с большими рубинами, на шее тяжелые бусы из белых и красных шариков, на пальцах кольца – серебро и золото вперемешку. Еще в начале полета она рассказала о себе много интересного: первого мужа загубила – через три года после свадьбы он сбежал от нее с язвой желудка, – второго подарила лучшей подруге, с третьим сейчас была вполне счастлива. «Наконец-то я встретила настоящего мужчину – он предугадывает каждое мое желание». Столь замечательным сказочным принцем оказался ее бывший шофер – молодой человек двадцати семи лет. Теперь он не мотался по московским улицам, а поддерживал порядок в недавно купленной трехкомнатной квартире на Новом Арбате. Сама бабуленция владела пятью химчистками, о чем не без гордости сообщила раз десять. И все у нее отлично, вот только летать боится.
– То есть, – улыбнулся Никита, – самолеты вообще больше падать не будут. Никогда.
– Вы меня просто успокаиваете, – пустила слезу старушенция и выронила носовой платок.
– Ну, посудите сами, зачем мне вас утешать? – Никита отцепил руку соседки от своей руки и обиженно добавил: – Делать мне больше нечего.
– Мы упадем.
– Не факт, – тяжело вздохнул он.
– Я упаду, и вы упадете вместе со мной! – зло выдала соседка, окончательно разочаровавшись в собеседнике. Почему же ему не страшно? Ему обязательно должно быть страшно!