Оборотень на щите - страница 7

стр.

И Света мгновенно вспомнила огни, которые она зажгла в ту ночь, когда Ульф стал льдом.

— Идти туда? — пробормотала она, посмотрев мужу в лицо. — Делать руна Фе наоборот?

Ульф досадливо оскалился, склоняя к ней голову.

Он без гривны, вдруг осознала Света. Если начнет оборачиваться, боль его не остановит…

— Вот на это Локки и надеется, — глуховато произнес Ульф. — Что ты пойдешь и покажешь всем, на что способна. А я по твоим плечам вскарабкаюсь на конунговы щиты. В Нордмарк приплыли все ярлы Эрхейма. Им нужно выбрать нового конунга. Но в крепости горит огонь, стена развалена. И ярлы наверняка растеряны. К тому же ледяной сугроб, где лежат Хильдегард с Торгейром, вряд ли растаял.

— Сугроб? — нервно спросила Света.

Ульф едва заметно кивнул. Затем спрятал клыки и проворчал:

— Первое, что я увидел, когда очнулся — тебя и кучу льда. От нее воняло мертвым Торгейром и дохлой Хильдегард. Подозреваю, что сугроб до сих пор цел. Раз огни, зажженные тобой, не гаснут, то и лед не должен плавиться. Возможно, в крепости так и не поняли, куда делся Торгейр. Тело его отца не нашли, и ярлы могут решить, что старший Олафсон тоже пропал. Они теперь не знают, что делать. Чего ждать…

— Ты не хотеть идти? — выдохнула она.

Но Ульф вместо ответа закрыл Свете рот поцелуем. Нетерпеливо раздвинул ей губы, жаляще придавил их остриями клыков…

И голова у Светы закружилась. Однако руки мужа держали крепко, не давая ни шевельнуться, ни покачнуться.

— Да, не хочу, — сказал Ульф, оторвавшись наконец от ее губ. — Локки затевает новую игру, а мы для него фигуры на доске. И никто не знает, куда он подтолкнет каждого из нас. В какой угол задвинет.

Света тут же вспомнила слова Локки о том, как он направил Ульфа к колдунье.

— Пока он толкать к жена, — слегка насмешливо бросила она.

Но в ее насмешке таилось опасение.

— Ауг, потом жениться, это плохо?

— Это хорошо, — хрипловато обронил Ульф. — Это очень хорошо. И это единственное, за что я Локки благодарен. Но я не лучшая судьба для тебя, Свейта.

— Лучшая, — выпалила она.

И нахмурилась. Подумала — а Локки еще сказал, что на Земле Ульфа посчитали бы дикарем. Может, он нарочно подарил оборотню, всегда такому уверенному, парочку комплексов?

Ульф растянул губы в улыбке, снова блеснули клыки.

— Еще недавно ты думала иначе. Кстати, на что ты надеялась, открывая проход к Хильдегард? В рунном колдовстве она была сильней тебя. И опытней. А оружие в схватке с мастерицей рун бесполезно. Да ты даже не знаешь, с какой стороны за наше оружие хвататься.

— Нож знать, — торопливо возразила Света. — Я идти, драться нож. Но не смотреть лицо Хильдегард. Идти быстро, не дать…

Она осеклась, потому что слов не хватало.

— Нож… — протянул Ульф. — Это была рискованная попытка, Свейта. Настолько рискованная, что я начинаю думать — может, Локки и тебя подтолкнул?

Света замерла. Сказала неуверенно:

— Я хотеть спасать Ульф. Нет Локки. Я хотеть сам.

Оборотень издал непонятный звук. Тихо проворчал:

— Я позор Ульфхольма. Не я защищал свою жену, а она дралась за меня.

Глаза его горели янтарем — насмешливо, жарко, ярко. Света вдруг смутилась. Оглянулась на клубы дыма, плывшие над склоном горы, проговорила:

— Идти. Фе перевернутая — надо. Нордмарк, крепость — там люди.

— После этого о тебе узнают все, — заметил Ульф. — И заподозрят, что именно ты разожгла эти пожары. Впрочем, мы всегда можем вернуться на мой драккар. Ты уверена, что хочешь этого?

Света кивнула. Ульф криво улыбнулся.

— Тогда пообедаем, и отправимся в город. Но сначала заглянем к Хролигу, старому хирдману ярла Скаллагрима. Узнаем у него новости.

Света снова послушно кивнула. И развернулась к хижине.

* * *

В похлебке, сваренной Ульфом, плавал привкус незнакомых корней, перечной кислинкой приправлявших мясную гущу. Света съела две миски подряд, пожалев, что нет хлеба. Потом объявила, отобрав у Ульфа его посудину:

— Я мыть.

А когда подошла к озерцу под водопадом, и присела на корточки рядом с ним — на соседний камень вдруг наступил Ульф. Почему-то босой, без рубахи.

Ульф молча поставил на валун горшок с отбитым краем, в котором плескалась загадочная серая жижа. Уронил, уже выпрямляясь: