Обратная сторона войны - страница 4
Страшная картина, правда? Страшная для сердца каждою русского человека. Обидная, дикая, нелепая, возмутительная, кощунственная. Может быть, кого-то она рассмешит своей нелепостью, но этот смех лишь подтвердит извечные человеческие легкомыслие и близорукость.
Да простит меня К. Симонов, чью цитату я исказил, вставив в нее иные фамилии и тем самым полностью нарушив историческую правду. Правда состоит в том, что под актами капитуляции во Второй мировой войне подписывались генерал-полковник Кейтель и японский генерал Умедзу. Кейтель изо всех сил пытался сохранить военную выправку — салютовал победителям в гробовой тишине маршальским жезлом, а у японского генерала Умедзу «на лице играли желваки».
Их эмоции вполне объяснимы: пройдут века, но их личные подписи останутся навсегда…
А самолеты 2 сентября 1945 года взмыли над линкором «Миссури», на палубе которого принималась последняя капитуляция той войны: 400 «летающих крепостей» и 1500 самолетов палубной авиации.
Победители поигрывают мускулами над поверженным противником…
Людям почему-то мало самого акта признания врагом поражения. Им надо обязательно продемонстрировать свою мощь.
Почему бы не прекращать бойню так, как это произошло в Сталинграде, или в Берлине, или в сотнях других мест? Командующий сдал личное оружие, поставил подпись, обратился по радио к бывшим подчиненным.
И все. Хватит! Хватит трупов, хватит злобы, хватит мести!
Но почему же возникает желание сфотографироваться рядом с трупом поверженного врага, поставив ногу на его бездыханную грудь, как эго делают охотники с убитым зверем? При этом военным надо торжествующе скалиться с фотокарточек на фоне подавленного, униженного противника. Политикам — запечатлеть себя рядом с потрясенным свалившимся позором соперником. Ведь война — это не охота, а убийство людьми друг друга!
Да, заключительный акт трагедии, которой является война, должен быть торжественным и величественным: мир восстановлен, война не должна повториться. Никогда!
Но пусть торжественность будет траурной, а величественность — строгой.
Однако народ-победитель вряд ли получит удовлетворение, если не испытает чувства мстительного злорадства. За павших отлов, мужей и сыновей, за обесчещенных сестер и жен, за гибель детей и стариков. За разрушенные города. За пережитый страх. «Жаль, что сдались, а то бы мы вас…» Отсюда унизительные церемонии и демонстрация военной мощи.
Неужели не ясно, что подобная «пляска на гробах» может быть оскорбительной для целых народов, вызвать надменность и самоуверенность у одних, ненависть и злобу у других — и в результате спровоцировать на реванш, а значит, на новую войну?
Поэтому я специально исказил описание капитуляции Германии, чтобы хоть на миг можно было представить те горечь, отчаяние и чувство стыда, которые приходится испытывать побежденным.
А что касается нарушения исторической правды, то не так уж сильно я ее нарушил. России, к сожалению, уже приходилось подписывать унизительные договоры. И в 1918 г. в Брест-Литовске, и в 1905 г. в Портсмуте после поражения в Русско-японской войне, и в 1856 г. в Париже после потери Севастополя.
Речь, конечно, не шла о безоговорочной капитуляции, но поражение в войне — есть поражение в войне. Для солдат, оставляющих братские могилы своих товарищей на занятых врагом территориях, политых их кровью, оно не менее драматично.
Я призываю читателей этой книги с уважением относиться к памяти солдат, честно исполнявших свой долг на полях сражений. Не важно, русские это солдаты или немецкие, американские или японские, китайские или марокканские. Эта книга о войне, а не о ее целях, причинах, мотивах и способах ведения. Предоставим разбираться в этом политикам и историкам-аналитикам. Я не собираюсь делить войны на агрессивные, оборонительные или междоусобные. Лишь отказавшись от такого деления, можно попытаться понять саму ВОЙНУ.
И именно солдаты являются первыми ее заложниками и жертвами. Именно они по чужой воле идут умирать и убивать.
Когда я подбирал иллюстрации к своей предыдущей книге «Неизвестные лики войны», мне пришлось перелистать десятки энциклопедий и фотоальбомов. И чем больше перед моими глазами мелькало репродукций картин, гравюр и фотографий о войне, одна за другой, как при слайд-шоу, без текста и комментариев, тем сильнее к горлу подкатывала тошнота. Руины европейских городов, отрубленные головы маньчжурских крестьян, взрывы, трупы, виселицы, марширующие войска, народное ополчение Мадрида и Ленинграда, горящие самолеты и тонущие корабли, госпитали и снова взрывы, снова трупы, концлагеря, звериный страх в глазах пленных, солдаты, тонущие в грязи окопов, расстрелы, жерла орудий, женщины не то Бирмы, не то Непала на сборке автоматического оружия, братские могилы и рвы смерти, окровавленные раненые, Дохлые кони, падающие бомбы и опять марширующие войска, взрывы, трупы…