Обратная сторона войны - страница 66
Этот опыт привел к тому, что КПЛ запретил всякие спасательные действия…»
Наверное, англо-американцы очень обрадовались, когда услышали в эфире координаты того места, где всплывут вражеские подлодки. Убедившись, что «наивные немцы» и впрямь занимаются спасением их солдат и не окажут сопротивления, они послали не спасательные корабли, а самолеты, чтобы их бомбить.
Разговор о гуманности на войне на этом можно закончить.
Можно найти достаточно примеров тому, как израненных, тонущих людей расстреливали фашисты, японцы, союзники… Русские? Отечественная историография об этих фактах стыдливо умалчивает. Их следует искать в зарубежных источниках.
Вспомним лишь фразу иранского президента, которая может считаться визитной карточкой любой войны: «Учения о морали, существующие в мире, являются неэффективными, когда война достигает критической стадии».
Увы, точнее не скажешь.
И военврачей, санитарный транспорт, медицинское имущество стремились уничтожать наряду с вражеским личным составом и боевой техникой.
«Мы, нижеподписавшиеся, настоящим подтверждаем следующее: Доставив раненых к месту назначения, наш военно-санитарный поезд выехал в обратный рейс. 5 ноября сего года 19 411 в 16 часов 50 минут на перегоне между разъездом Пальцево и станцией Кафтино Калининской железной дороги поезд атаковали с воздуха четыре фашистских самолета. Они подвергли нас бомбардировке и пулеметному обстрелу. Самолеты летели на небольшой высоте и ясно видели опознавательные знаки Красного Креста на крышах вагонов военно-санитарного поезда. Фашисты дали короткую пулеметную очередь по поезду, после чего сбросили 4 фугасных и несколько зажигательных бомб. Одна фугасная бомба прямым попаданием разбила и зажгла вагон № 15. Всего разрушено и сгорело 13 вагонов. Когда поезд остановился, мы подобрали раненых товарищей, выскочили из вагонов, сползли с железнодорожной насыпи и пытались укрыться в лесу. Фашисты с высоты бреющего полета открыли пулеметный огонь, чтобы помешать нам спасти пострадавших товарищей. Фашисты видели нас и охотились за нами. 30 минут мы лежали под непрерывным пулеметным огнем. Пули сыпались градом. Имеются жертвы.
Убиты:
Посошникова Вера Васильевна — врач-хирург.
Кузнецова Валентина Дмитриевна — медицинская сестра.
Прокофьева Фаина Ивановна — проводница ленинградского резерва Октябрьской железной дороги.
Барабанова Мария Павловна — проводница ленинградского резерва Октябрьской железной дороги.
Звонарев Иван Платонович — раненый красноармеец, следовавший в батальон выздоравливающих.
Ранены:
Овсянников Никита Васильевич — старший фельдшер.
Чернышев Николай Григорьевич — зав. складом военно-санитарного поезда.
Константинова Анна Григорьевна — медицинская сестра.
Тонких Константин Тихонович — санитар.
Все вышеизложенное мы видели и пережили лично, о чем собственноручно написали настоящий акт.
Масленникова В.Д. — медицинская сестра.
Сухаго С. И. — начальник аптеки.
Тонких К.Т. — санитар.
Овсянников H.B. — старший фельдшер.
Чернышев Н.Г. — зав. складом военно-санитарного поезда».
Но, даже выжив на поле боя, пережив ад медсанбата, уцелев при эвакуации и оказавшись вдали от непосредственной опасности, в глубоком тылу, раненым приходилось пройти через тяжелейшие испытания. Здесь, собственно, и начиналось лечение или то, что называлось лечением, при постоянном дефиците медикаментов, перевязочных средств, недостатке медперсонала, зачастую при скверном питании, в тяжелейшей психологической обстановке скопления массы страдающих людей. Здесь начинались осложнения ран, решалась судьба — «жить или не жить», здесь звучали сетования: «Лучше б меня убило, чем так…»
H.A. Тутомлин, директор Московского воспитательного дома, свидетельствовал в 1812 г., что из 3000 французских раненых, размещенных в доме, «ежедневно умирало от ран и поносов от 50 до 80 человек».
Как можно выздороветь, как вообще можно существовать в таких условиях, если В ТЕЧЕНИЕ ЧАСА из вашего помещения выносят 2–3 трупа?! И так каждый день.
Как при этом успокоиться, заснуть, набраться сил, столь необходимых для лечения?
Не только раненые, но и не каждый врач способен равнодушно взирать на такое.