Обреченная жить - страница 7

       И мне было страшно.

       Странник, расставшийся с одиночеством, обречен на смерть. Мы не можем позволить себе близких или дорогих существ, не имеем права; связывая себя узами, мы куем оковы, которые тянут нас вниз с каждым днем всё сильнее. Когда-то ради призрачной возможности выжить я переняла дар смертника и стала странницей, спасла себя, отсрочив гибель. Теперь я стала ловить себя на мысли, что готова уйти. Как та старуха-травница, пожившая немало и оставившая след, так и я внезапно осознала, что обо мне будут вспоминать. Это знание странным образом умиротворяло, и я откладывала путешествие уже не в первый раз, мысленно смирившись с известным исходом. Ждала намека на приближение странников, чтобы отправиться, наконец, в последний путь.

       -Завтрак готов.

       Неуклюже слезла с печки, прижала к себе рыжего зверя и, нащупывая босыми ногами дорогу, медленно пошла вперед. Зрение еще не восстановилось. Последнее время мне казалось временами, что я начинаю видеть, и тогда в привычное безумие вплетался ужас, что схожу с ума. Что бы ни думали люди, а странники видят, только по-другому, но никогда нам не вернуть глазам зрячесть. И если подобные мысли приходят в голову, значит, происходит что-то немыслимое, и, возможно, мне стоит уйти сейчас, пока не наступил апогей.

       Почуяла его приближение, вскинула голову, глядя куда-то вопросительно. На плечи легли теплые и тяжелые руки. Вспышка, мелькнула короткая картинка: босоногая молоденькая девчонка, растрепанная со сна, в большой мужской рубашке, заканчивающейся выше колен, прижимает к груди рыжего лиса и смотрит в никуда растерянными голубыми глазами. Теплое удовольствие от ее вида и незнакомое прежде чувство нежности.

       Так вот какой ты видишь меня, охотник...

       Губ коснулись несмело, привлекли к себе. Тявкнул лис, намекая, что ему не очень-то удобно быть начинкой в бутерброде, извернулся в руках и шустро юркнул вниз, собираясь опустошить мисочку под столом. Закрыла глаза, впервые наслаждаясь абсолютной темнотой, ухватилась за его сильную, крепкую шею, мельком провела по темным, жестким волосам. Просто... прикосновение.

       Просто слабость.

       Сердце пропустило удар, звякнули невидимые колокольчики. Ты позволила себе привязанность.

       Обреченная, - шепнул ветер.

       Смертница, - с горькой усмешкой перевела я.

За окном занимался рассвет. Травяной чай давно остыл, но я продолжала "греть" об него руки, невидящими глазами глядя вдаль. Сказка закончилась. Скоро прибудет Радужный, и меня осудят. Пора уходить.

   Охотник на печи заворочался, словно почувствовав мои мысли, потрогал рукой пустующее место рядом с собой, нахмурился, но не проснулся, только вздохнул тяжело. В сумраках по его лицу бежали тени, словно часть проклятия странника, и хотя я знала, что он абсолютно здоров, всё равно не могла смотреть на это. И отворачивалась.

   Ко мне возвращалось зрение. Сейчас, спустя месяц после первого раза, когда я смогла что-то увидеть, не оставалось никаких сомнений. С каждым днем тени вокруг предметов становились всё меньше, а серые тона обретали краску. Это пугало до боли, до закушенных в кровь губ, в попытке сдержать отчаянный вой. Я боялась, боялась до потери пульса, и сердце в такие моменты замедляло ход. Я не знаю, что делать, не понимаю, что происходит, и я очень-очень боюсь.

   Впрочем, страх за него терзает сильнее.

   Давно уже собраны вещи, давно зовет с собой теплый ветер... Зима пролетела незаметно, время словно застыло, но сейчас пришла пора весны, и мне нет больше места в мирном лесном доме рядом с человеком, привязавшим меня к себе. Пора.

   Пора...

Я ждала его, как избавления от постоянной тревоги, прочно укоренившейся в сердце. Не было никаких причин думать, что Охотник отправится искать меня, но где-то глубоко эта мысль нашла себе местечко и терзала постоянно, мне оставалось лишь надеяться, что кара Радужного не коснется посторонних. Что ни говори, а странники не ценили и не уважали людские жизни, так что вмешайся охотник, и мои усилия окажутся напрасными...