Обретение - страница 5

Склонившись над кроватью, мать развернула одно из одеял, в которые была закутана Рейчел.

— Ах ты моя хорошая девочка. — Мельком взглянув вверх, Энн увидела на телеэкране, как Бейкл морочит голову Богарту. — Вы еще успеваете смотреть передачи для полуночников?

Интуитивно она чувствовала, что он стоит где-то рядом, хотя взгляд ее целиком был сосредоточен на девочке.

— Мне нравится эта передача. Она…

Она осеклась, потому что он выключил телевизор. Энн упала духом. Хозяин ясно давал понять, что ему не нравится, когда посторонний чувствует себя здесь как дома. Он не желал никаких хлопот. Впрочем, она тоже не собиралась затягивать свое общение с нелюбезным хозяином. На самом же деле Пит Хоуган был симпатичным парнем, как и описывала Кэрин. Высокий, стройный, отлично сложен: мускулы так и играли под рубашкой. Волосы были аккуратно подстрижены; они закрывали кончики ушей и падали на воротник рубашки. Над высокими скулами возвышался точеный нос. Энн проигнорировала слабую дрожь внутри себя. Что замечательного кроме внешности нашла Кэрин в этом мужчине, с досадой подумала она.

— Это займет минуту, не больше, — заверила она, не сомневаясь, что пустила насмарку его план лечь спать.

Широко разинув рот, Рейчел озиралась по сторонам, изучая незнакомое место и болтая маленькими ручками и ножками в воздухе. При виде незнакомого дяди она довольно заагукала. Мать приветливо улыбнулась дочери.

— Вы ей понравились.

Пит не был идиотом. Кого в конце концов она хочет обмануть? Наверняка у ребенка всего лишь газовые колики. Он слышал про такую штуку от своих женатых друзей.

По легкому движению бровей Энн поняла, что хозяин дома вовсе не в восторге от сказанного, и еще раз подивилась, что же такого хорошего нашла в нем Кэрин. Тут же, спохватившись, она вспомнила, что надо видеть в людях лучшее. Может быть, все дело в ее собственной неприветливости?

— Вас зовут Пит, не так ли?

— Пит Хоуган, — ответил он.

Благодаря Кэрин, Энн располагала микроскопической информацией об этом человеке.

— Полагаю, Кэрин говорила вам обо мне?

— Немного, да.

Его немногословность разозлила ее. Уж по крайней мере он мог быть повежливее. Кэрин говорила, что сосед отличный. А впрочем, мало ли что говорила Кэрин. Энн было известно еще, что он завзятый лыжник, «сова» и предпочитает стройных блондинок.

Пытаясь познакомить Энн с соседом, Кэрин говорила о пользе разнообразия в жизни. Маленькая брюнетка Энн, по ее мнению, была той женщиной, которая необходима Питу для счастья. И уж конечно, у Кэрин не было никаких сомнений, что он — то, что нужно ей. Пока же Энн чувствовала себя скорее разочарованной.

— Я вам в самом деле благодарна за то, что вы пустили меня в свой дом. Мы ведь, по сути, совершенно незнакомы. — Она запихнула маленькие ножки и ручки обратно в детскую пижамку и на том же дыхании продолжила: — Вот. Вы бы не могли взять это? Пожалуйста.

В его глазах сверкнуло недоверие, когда он взглянул на замаранную пеленку, которую ему протянули.

— Взять? Но зачем мне это?

Энн опустила голову, чтобы скрыть усмешку.

— Ее надо выбросить. — Удержавшись от смеха, женщина искоса поглядела. — Что-нибудь случилось?

Ничего, совершенно ничего, захотел сказать Пит. Приятели смотрят на него как на человека трезвого, непоколебимо здравомыслящего. Коллеги видят в нем восходящую звезду. Он сам гордился собой, тем, что сумел взять под контроль все мелочи своей жизни. Пятнадцать лет назад он поставил цель и вот сейчас близок к тому, чтобы взять желанную высоту. Но если что-то не входило в его планы, то это забота о ребенке.

— Вам не приходилось по-настоящему иметь дело с грудным ребенком, не так ли? — спросила гостья, все еще держа в руке пеленку. Ее улыбка кольнула Пита.

— Уже долгое время — нет. Я адвокат, а не педиатр.

— Но неужели возможно, что вы ни разу до сих пор не сталкивались с грудными детьми?

— Не хотел, а потому не сталкивался, — сказал он твердо.

Ее улыбка угасла.

— О-о!

— Грудные дети очень милы. Но для других, — добавил он и тут же пожалел о своей желчности. И когда ее губы сложились в вежливую усмешку, он сам поспешил найти оправдание собственной бессердечности. — Я холостяк. Я делаю карьеру.