Обрученные с дьяволом - страница 10

— Ты кто? — прорычал гость.

— Конь в пальто! — широко улыбнулся я, использовав один из своих самых любимых ответов на идиотские вопросы.

Брови взметнулись вверх и замерли на середине мощного лба.

— Проходите! — спохватился я, вовремя вспомнив о размерах обещанного клиентом гонорара и взволнованном состоянии его души по причине пропажи чада.

Товарищ директор хмыкнул, шагнул в прихожую и скинул легкий плащ мне на руки. Я вновь не сдержался и выжидательно выставил вперед ладошку: коль пользуют как швейцара, то пусть изволят подать чаевые.

— Клоун! — взорвался гость, оттолкнул меня животом и покатился в приемную.

Шикарная мебель, картины на стенах и прочие "прибамбасы" несколько поубавили спеси у специалиста по нефтепродуктам. Он вполне дружелюбно пожал руку Никодимычу, поднявшемуся с дивана ему навстречу, поставил на пол пижонистый кейс и вторично огляделся.

— Волков! — машинально отрекомендовался клиент, разглядывая девушку на акварели "Море".

— У меня в кабинете есть картинка и похлестче! — заметил я с порога приемной. — Не желаете взглянуть?

Аверьян Евстигнеевич резко обернулся, измерил мой рост колючим взглядом и обратился к Никодимычу:

— Это ваш охранник? — Судя по всему, раскаты грома в голосе Волкова являлись вполне нормальным и обыденным для него явлением.

— Коллега, — пояснил шеф.

— Он меня почему-то раздражает, — почти доверительно сообщил гость.

Спорить не хотелось, но родные и близкие всегда твердили, что я — настоящая очаровашка.

— Мы привыкли ценить время как клиентов, так и свое собственное, — дипломатично срезал нахала шеф.

Кажется, до Волкова дошла глубина намека, ибо он обмяк и плюхнулся в ближайшее кресло. Оно жалобно скрипнуло.

— Итак? — Никодимыч вернулся на диван и выжидательно нацелил острый нос на директора.

Я устроился на стуле в углу комнаты чуть сзади от Волкова, дабы его не "раздражать". Аверьян Евстигнеевич покосился в мою сторону, сунул руку во внутренний карман пиджака и вынул сложенный вчетверо листок бумаги.

— Вот! — Он протянул его шефу.

Не задавая преждевременных вопросов, Никодимыч осторожно развернул листок и прочел вслух:

— "Ты не передумал?"

— Сучьи дети! — рявкнул Волков, подаваясь вперед. — Сунули вчера в почтовый ящик. Вы поедете со мной выручать мою девочку?!

— Погодите, Аверьян Евстигнеевич, так дело не пойдет. — Для убедительности Никодимыч хлопнул ладошкой по диванному подлокотнику. — Давайте все с самого начала.

— Что с начала?!

— По телефону вы дали мне слишком мало информации, — спокойно сказал шеф. — В минувший вторник Яна как обычно ушла в половине девятого на занятия в промакадемию. Как заявили вам ее сокурсники, в тот день девушку они не видели, то есть Яна до академии не дошла…

— Да, к аналогичному выводу пришел и я сам, — перебил клиент и желчно добавил: — Хотя сыщиком себя не называю, черт возьми!

— Почему вы не обратились в милицию? — подал голос я. — Почему вообще помалкивали со вторника? Почти неделю! — И неожиданно для самого себя заорал на гостя: — Видимо, причина, по которой ваша дочь оказалась в беде, вам хорошо известна, но эта причина дурного свойства, да?!

Удар попал в цель: "мячик" прохудился и, фигурально выражаясь, выпустил часть воздуха…

Никодимыч схватил клиента за руку и воскликнул:

— Вам плохо?! Константин, неси нитроглицерин!

Получилось в рифму… Я сбегал на кухню, порылся в аптечке и приволок целую жменю всяких таблеток, но они не понадобились, потому что Волков отмахнулся от нас с шефом, словно от назойливых мух, откинулся на спинку кресла и уставился в потолок.

— Как вы догадались? — еле слышно спросил он.

— Элементарно! В противном случае вы бы еще во вторник побежали в УВД! — уточнил я.

— Я запутался… — выдавил Аверьян Евстигнеевич и прикрыл глаза.

Внезапно мне стало жаль его. Я как-то сразу забыл про недавнее хамство… Беда действует на каждого человека по-разному, и каждый по-своему ей противостоит.

— Может, воды? — заботливо осведомился шеф.

— Не надо…

Я посмотрел на Никодимыча, встретил его ответный укоризненный взгляд и, пожав плечами, рассыпал упаковки с лекарствами по журнальному столику. От шелеста и треска Волков встрепенулся.