Общественное мнение - страница 15

стр.

Сначала это была просто гипотеза. С ее помощью лег­ко поддавались объяснению наблюдения предвыборного лета 1965 г. Тогда упоминание рядом имен Людвига Эр– харда и английской королевы способствовало росту сим­патий населения к правительству. Популярный Эрхард готовился к своей первой предвыборной борьбе в качест­ве канцлера, радовали солнечная погода и визит англий­ской королевы, которая разъезжала по стране, ее то и де­ло приветствовал Эрхард. При почти равном раскладе го­лосов за ХДС/ХСС и СПГ было удовольствием причис­лять себя к сторонникам ХДС, которая со всей очевид­ностью будет правительственной партией. Резкий рост ожиданий победы ХДС/ХСС на выборах в бундестаг от­ражал климат мнений.
«Эффект попутчиков в последнюю минуту»
Ни в 1965 г., ни в 1972 г. намерения избирателей с самого начала не были очевидными; в обоих случаях почти до дня выборов они казались не связанными со взлетом и паде­нием уровня мнений. В этом можно видеть хороший знак: по крайней мере намерения голосовать не похожи на фла­ги на ветру и обнаруживают значительную стабильность. Однажды австро-американский социальный психолог и исследователь выборов Пауль Ф. Лазарсфельд, говоря об иерархии стабильности мнений4 , в качестве ее вершины назвал намерения голосовать, как якобы особенно устой­чивые, медленно поддающиеся новому опыту, новым на­блюдениям, новой информации, новым мнениям. В кон­це концов влияние климата мнений все же сказывается на намерениях голосовать. Дважды мне приходилось наблю­дать «сдвиг последней минуты», давление общественного мнения, что приносило кандидату дополнительные 3– 4% голосов. Лазарсфельд, будучи свидетелем подобного явления еще в 1940 г. во время выборов американского президента, назвал его «эффектом оркестрового ваго­на»5 , за которым следуют другие. Согласно же общепри­нятому объяснению, каждому как бы хочется быть с по­бедителем, считаться тоже победителем.
Быть на стороне победителя? Большинство людей вряд ли так претенциозны. В отличие от руководящего слоя они не ожидают для себя постов и власти. Скорее речь идет о более скромных вещах, о стремлении не чувство­вать себя в изоляции, которое, по всей видимости, свойст­венно всем нам. Никому не хочется быть таким же одино­ким, как упомянутая выше студентка со значком ХДС, одиноким настолько, что не видишь глаз соседей по дому, встретившись на лестнице, что коллеги по работе не са­дятся рядом… Начинаем почти на ощупь собирать сотни признаков того, что человек не пользуется симпатией, что он — в кольце отчуждения.
Демоскопическое интервью выявляет тех, кто чувству­ет себя изолированно в общении: опрашиваемые отвеча­ют, что у них нет знакомых. Такие люди скорее других участвуют в «сдвиге последней минуты» — в 1972 г. мы смогли доказать это повторным опросом одних и тех же
избирателей перед выборами и после. Лица со слабым са­мосознанием и ограниченной заинтересованностью в политике тянули с участием в выборах до последнего мо­мента. Большинство подобных попутчиков по причине своей слабости, несомненно, далеки от намерения разде­лить лавры победителя — стоять рядом с музыкантами и играть на трубе. Выражение «С волками выть»* точнее все­го отражает ситуацию попутчиков: Или лучше: ситуацию людей. Попугчик настолько страдает от мысли, что другие отвернутся от него, что можно легко манипулировать его чувствительностью и вести его, как на веревочке.
Боязнь изоляции представляется движущей силой, раскручивающей спираль молчания. «Выть с волками» не совсем приятное состояние, но если оно не под силу че­ловеку, не желающему разделять распространенное убеж­дение, то ведь можно и молчать — это вторая возмож­ность смягчить страдания. Английский социальный фи­лософ Т. Гоббс писал в 1650 г., что молчание можно ис­толковать как знак согласия, потому что в случае несог­ласия так легко сказать «нет»''. Он определенно ошибался насчет легкости несогласия, ноГиз рассуждений Гоббса ясно видно, что молчание чаще истолковывается как со­гласие.
В поисках явления
Когда рассматриваешь такой процесс, как спираль молчания в качестве гипотезы, то есть две возможности прове­рить ее достоверность. Если она действительно существу­ет, если это процесс реализации или гибели убеждений, то он не мог не привлечь исследователей прошлого. Мало ве­роятно, что такой процесс ускользнул от внимания чутких и вдумчивых наблюдателей, какими были философы, юристы, историки, описывавшие людей и мир вокруг се­бя. Приступив к поискам, я натолкнулась на обнадежива­ющий знак в прошлом, обнаружив точное описание дина­мики спирали молчания в опубликованной в 1856 г. А. де Токвилем истории Французской революции. Говоря