Обычные суеверия - страница 64

Так и жил себе Алексей Сергеич в полное свое удовольствие до того дня, когда Наташа прибежала к нему вся в слезах. Поначалу он только досадливо поморщился и привычно схватился за бумажник.

Но Наташа все никак не успокаивалась, и по ее бессвязным словам между всхлипами Алексей Сергеич понял: стряслось что-то серьезное. Оказалось, Мишенька ведет себя как-то странно в последнее время. Разговаривать с матерью совсем перестал, домой то приходит, то нет, появились у него какие-то странные друзья, а уж когда Наташа обнаружила пропажу старинного, еще бабушкиного, кольца с бриллиантом, то совсем испугалась.

— Мальчик мог связаться с дурной компанией! — рыдала она. — Он такой доверчивый, совсем ребенок… Поговори с ним, ты же отец в конце концов!

Алексей Сергеич утешал жену, говорил, что все обойдется, но сам похолодел от нехорошего предчувствия. И когда он увидел сына — худого, дерганого, с какой-то отсутствующей улыбкой и заторможенной речью, заглянул в его пустые глаза с неестественно расширенными зрачками, то понял — самые худшие его предположения оправдались. Сынок плотно подсел на кокаин. Самое печальное — оказалось, что Миша не только нюхает, но и продает отраву таким же, как и он, наркоманам, причем бодяжит по-черному, разводя порошок сахарной пудрой, потому что доза требуется все больше и больше…

Подняв все свои связи, Алексей Сергеич выяснил, что зельем сына снабжает некий Коля Бык — очень авторитетный товарищ с хорошими связями в милицейских кругах. Миша уже задолжал ему астрономическую сумму, и теперь не соскочит… Освободить его может только тюрьма или пуля.

Умом Алексей Сергеич понимал, что сыну уже не поможешь, но сердце никак не хотело смириться. Удивительно — почти двадцать лет он не особенно интересовался его судьбой, никогда не играл в футбол, не ходил на стадион, не ездил на рыбалку, как другие отцы…

А теперь так невыносимо было видеть его, страдающего, запутавшегося и так похожего на него самого! Кажется, все бы отдал, но — поздно.

Однажды дождливым осенним вечером Алексей Сергеич сидел у себя на кухне с чашкой крепкого кофе и в который раз уныло размышлял, что же делать дальше. В пепельнице дымилась неизвестно какая по счету сигарета, настроение было — хоть в петлю.

Когда раздался деликатный стук в дверь, он немного удивился — кто бы это мог быть? И почему стучат, если звонок работает? — но все же поднялся и пошел открывать. За дверью стоял совершенно незнакомый человек — высокий, крепкий, со светлыми волосами и короткой русой бородой.

— Добрый вечер, — сказал он, светски улыбаясь, — не знаю, насколько он добрый лично для вас, но все же… Мне кажется, у нас есть общая тема для разговора. Вы позволите войти?

Алексей Сергеич и сам не понял, как впустил в квартиру незнакомца поздней ночью. Было в нем что-то такое, что хозяин покорно посторонился.

— Благодарю вас.

Мужчина по-хозяйски прошел в комнату, пробежал глазами ряды книг на полках.

— Да-да-да… Так я и думал. Вот она!

Он точным движением достал одну книгу, быстро перелистал и аккуратно вернул на место.

— Простите… Я не понимаю! Кто вы, собственно, такой? Что вам нужно? — спохватился наконец Алексей Сергеич.

— Сейчас все узнаете! — незнакомец улыбнулся открыто и искренне. — Не надо волноваться и тем более искать кнопку сигнализации. Вас никто не собирается грабить. У меня к вам деловое предложение.

Он удобно уселся в старое кресло, обитое мягким плюшем, в котором сам Алексей Сергеич так любил коротать время за книгой.

— Я сейчас не занимаюсь делами. И кроме того, не разговариваю с людьми, которых не знаю, — буркнул негромко. Он уже досадовал на свою беспечность и прикидывал, как выпроводить бесцеремонного гостя.

— Зря вы это, — тот сокрушенно покачал головой, — никогда не стоит отказываться, не выслушав прежде. Итак, мое предложение таково: ваш сын больше никогда не прикоснется к наркотикам и Николай Семенович Быков, известный в некоторых кругах как Коля Бык, уже не потревожит ни его, ни вас.

— И что вы хотите взамен?

Алексей Сергеевич понимал, конечно, что подобное предложение может исходить только от сумасшедшего или афериста, но в сердце уже стукнула безумная надежда — а вдруг?