Обыкновенные волшебные часы - страница 46
Как вы уже знаете, часы остановились. И сразу наступила тишина, и она стоит в башне вот уже двадцать лет. Я перебрал всевозможные способы освобождения из плена, но у меня не было с собой, увы, ни одной железной вещи! А тривиальные решения я отбросил сразу как недостойные ученого! Тогда мне стало ясно, что, избежав смертельной опасности быть перемолотым чудовищным механизмом часов, я всё равно погибну ещё более мучительной смертью — от жажды и голода. И люди не могли прийти ко мне на помощь, ибо заповеди Величайшего охраняли неприкосновенность башни надёжнее, чем целая армия солдат.
Меня погубила случайность, нелепая случайность, но и спасла от смерти тоже случайность. Когда я понял, что спасения нет, то даже как-то успокоился, а когда успокоился, то обратил внимание на то, что в ушах моих стоит какой-то непрерывный писк. Я осмотрелся и обнаружил, что вокруг меня снуют мыши. Они устроили в этой комнате склад пищевых запасов для зимовки, и я даже смог дотянуться до их провизии. Первое время меня тошнило от всевозможных отбросов, которые они притаскивали сюда. Но понемногу я привык, ибо человек привыкает ко всему на свете. Я стал их потихоньку дрессировать, и постепенно мне удалось заставить мышей приносить всю пищу, которую они добывали, и лишь после отбора мною наиболее съедобных кусочков я разрешал им питаться оставшимся. Скажу без преувеличения, что вряд ли существует на свете учёный, который лучше знает характер и повадки мышей, чем ваш покорный слуга.
В воде я не испытывал недостатка, так как крыша текла, а для дождевой воды я приспособил пустую бочку. К тому же цепь, на которую меня посадил Его Величество Случай, удлинялась вместе с ростом моей бороды, и спустя первые десять лет моего заключения я довольно свободно передвигался по всей комнате и даже мог, добравшись до её края, заглядывать вниз. Так минуло ещё десять лет, пока, наконец, не появились вы и мой избавитель Трик-Трак не освободил меня от двадцатилетнего плена.
Этими словами профессор Фуул закончил рассказ о своей жизни. Надо ли говорить, что мы выслушали историю старого профессора с величайшим вниманием и интересом. Когда он замолчал, Кошка Машка с удивлением сказала:
— Но, дорогой профессор, почему вы не рассказали нам самого важного — удалось ли вам проникнуть в тайну вечного движения часов?
— Ха-ха-ха! — вдруг залился смехом профессор. — Я совсем забыл об этом пустяке. В тайну часов, сударыня, я проник сразу же, как только их рассмотрел, но дело в том, что она не имела ничего общего с идеей вечного двигателя. Ха-ха-ха! Никакой тайны вечного движения не существовало! Я был наказан за то, что усомнился в незыблемых законах термодинамики. Поделом мне, поделом! Ха-ха-ха! Между прочим, принцип работы механизма часов оказался примитивным до смешного. Двигателем является солнечная энергия. Колба со ртутью нагревается солнцем, и ртуть, испаряясь, поднимается в конденсирующий резервуар, расположенный в тени. Ночью при охлаждении пары ртути снова превращаются в жидкость, и эта сконденсированная ртуть попадает в другую колбу, расположенную выше первой. Поднятая ртуть стекает затем вниз порциями через точные промежутки времени, и каждая порция, попадая на чашку весов, отклоняет их плечо на постоянную величину в сторону. А рычаг другим плечом соединен с приводом обычного часового механизма, вращающего стрелки. Не правда ли, просто? И даже не гениально.
Гениально было другое, а именно — требование Величайшего проверять время всех часов в стране по единственным часам на городской башне. Так был решен психологически труднейший вопрос объединения людей единым временем, независимым от воли бесчисленных обладателей всех остальных часов. Величайший знал, что прогресс неизбежно приведёт к усовершенствованию конструкции часов и люди пожелают улучшить механизм своих главных часов. А это означает, что на городские часы будут смотреть, как на вполне обыкновенные часы, одни из многих, существующих в стране. Но Величайший хотел заставить людей видеть в главных часах большее, чем в них заложено. И он запретил входить в башню и тем самым добился своего. Десять веков людей связывал общий распорядок, и одно и то же время руководило их жизнью и деятельностью…