Обыкновенный спецназ. Из жизни 24-й бригады спецназа ГРУ - страница 17

Первые пятнадцать минут бойцы изображали учебный процесс, но затем под воздействием ветра и мороза постепенно замирали, принимая «зимнюю стойку», чтобы максимально сэкономить тепло. Примерно так же происходило и на остальных учебных местах, где тренировалась изготовка к стрельбе и отрабатывались нормативы по сборке оружия. По плану занятий на учебном месте № 1 давно должны были начаться упражнения учебных стрельб, но у стрельбищной команды, как всегда, что-то не ладилось. В конце концов, всё свелось к жалким попыткам хоть как-то согреться. Для молодых бойцов это была «игра зелёных беретов», так называемая «джамба». Из полного приседа надо было изо всех сил выпрыгнуть вверх и хлопнуть ладонями над головой. Не знаю, играл ли в эту игру американский спецназ, но силы она выматывала замечательно.

Примерно через час Егоров вышел из командного пункта, и это означало, что для стрельбы было все готово. Старшина немедленно принялся выдавать боеприпасы офицерам. Любые стрельбы начинались именно с выполнения учебных стрельб командирами групп. Тут уж ударить в грязь лицом было никак нельзя. Из этого складывался авторитет лейтенанта перед подчинёнными. В Рязанском ВДУ курсантов готовили очень хорошо, и позорных моментов на стрельбах я не припомню.

Ближе к полудню выполнение учебных стрельб закончилось, были выставлены оценки, а затем началось самое интересное. Дело в том, что боеприпасов выделялось в достатке, и после занятий оставалось достаточно много патронов. Процедура возвращения на склад остатков была сложной. Проще израсходовать, составить единственный акт, и на этом всё заканчивалось.

Пустые жестяные коробки выставлялись на расстоянии метров сто или сто пятьдесят, и начиналась пальба. Очередями не по два патрона, а кому как удобнее. Большинство боеприпасов доставалось офицерам и старослужащим, но перепадало и молодым бойцам. Как ни странно, но свободное и умелое владение стрелковым оружием достигалось именно в ходе этого, казалось бы, неупорядоченного процесса. Мороз сразу переставал чувствоваться, все мгновенно отогревались, азарт точной стрельбы овладевал всеми.

Не могу сказать за все подразделения специального назначения ГРУ, но в 24-й бригаде боевая подготовка как бы делилась на две части. Формальную, в ходе которой прививались навыки и умения, направленные на успешную сдачу проверки, причём не всегда легальные. Другая часть учёбы основывалась на опыте Великой Отечественной, а затем и афганской войны. Именно она, передаваемая вне программы офицерами, не раз побывавшими в горячих точках и локальных войнах, была самой необходимой и эффективной для выполнения боевых задач и выживания в бою.

Учебные стрельбы были хороши ещё тем, что после мороза и пронизывающего ветра во второй половине дня гарантировали тихое и спокойное занятие в относительно тёплом помещении – чистку оружия.

В часть пришли аккурат к приёму пищи. Ответственный лейтенант Месяцев повёл подразделение сразу к столовой. «Запе-вай!» – скомандовал он, и бойцы дружно затянули извращенную с подачи одного из выпускников 9-й роты РВДУ популярную строевую песню: «…летят над полем пули, а хули пули, коль падают снаряды?»

Командиры групп метнулись в сторону дома. Командиры рот и комбат уже давно были там.

Александр Фёдорович Козуб был молодым ротным, молодым комбатом, молодым слушателем академии. Он и умер молодым в 2011 году, перешагнув только пятидесятилетний рубеж.

Служба шла своим чередом. Снег растаял, и суровая забайкальская природа вдруг проснулась за одну ночь, осыпав пожухлые склоны сопок ярким фиолетовым цветом. Багульник – всегда неприметный, колючий кустарник – лишь на короткое время преображался, напоминая всему живому о приходе весны. Дни, похожие один на другой, как песчинки в песочных часах, пересыпались из настоящего в прошлое, незаметно увеличивая холмик прошедшей жизни. У каждого из обитателей 23-й площадки был свой отсчёт времени. Для некоторых он внезапно обрывался.

Прапорщик Кучеревский, исполняя обязанности помощника дежурного по части, готовился к сдаче наряда. Оставалось только подогнать к офицерскому дому прицеп для мусора. Тяжёлый «Урал» с натужным рёвом сделал разворот и остановился на склоне напротив второго подъезда. Если бы это был ГАЗ-66, то прицеп встал бы параллельно дому, и беды бы не случилось, но «Урал» – машина большая, и ему не хватило место для полного поворота. Прапорщик выскочил из кабины и пошёл отцеплять телегу. Ему на помощь поспешил дневальный по парку. Вместе они вынули петлю и, чуть повернув в сторону, бросили тяжёлое дышло на землю. В это время прицеп покатился вперёд. Солдат выскочить успел, а прапорщик остался стоять. Он был занят тем, что закрывал фаркоп. На окрик бойца Кучеревский отреагировать не успел. Его расплющило между рамой многотонного прицепа и фаркопом автомобиля. Прапорщик умер мгновенно. Всё это произошло на глазах у всего дома и жены Кучеревского, наблюдавшей с балкона за действиями мужа. Это была первая потеря бригады. Металлический гроб запаивали в котельной. Тогда я впервые узнал, что такое «груз-200», или «двухсотый». Цифра двести обозначала примерный вес погибшего вместе с цинковым гробом, обшитым досками, которая указывалась в сопроводительных накладных.