Обжигающая тишина - страница 8
Джеб глубоко вздохнул. Город будет сражаться с ним. Он чужак, парень «с другой стороны» реки. Они будут наблюдать за ним и ждать, когда он оступится, чтобы снова упрятать его туда, где, по их мнению, ему самое место. Или хуже того. Они могут попробовать и это.
Но Джеб был готов. Он был похож на кижучей, косяки которых теперь поднимались по горным рекам: яростные воины с покрасневшими боками, пережившие прожорливых косаток и невидимые сети в водах Тихого океана, когда биологические рецепторы внезапно нацелили их на запах пресной воды и поставили на гибельный путь домой[1]. Повинуясь инстинкту, эти рыбины упрямо плыли против течения, разбиваясь о камни и водопады, чтобы вернуться в тихие горные пруды и озера для спаривания, последующей гибели и превращения в питательный бульон для их потомков.
Как и они, Джеб был глубоко привязан к этому месту. Здесь хранилось его наследие. Здесь находился его дом. Он не даст им снова отобрать все это у него. Он скорее умрет, чем вернется в тюремную камеру.
Звуки дорожного движения на автостраде за его спиной зловеще стихли, и сухой ветер снова зашелестел в кронах деревьев, шевеля и сгибая ветви, словно невидимый дух, пролетающий по лесу. Вместе с шелестом пришла другая мысль, которую он весь день старался не допускать в осознанное восприятие. Но внезапно она зашуршала, зашептала и затрещала, как пламя, на границах его разума.
Рэйчел.
Джеб знал, что она получила Куинн. Он знал, что она по-прежнему живет где-то в этой долине. Когда-нибудь, как только он очистит свое имя от подозрений, ему придется объясниться с Рэйчел, чтобы увидеть своего ребенка. Его кровь сильнее заструилась по жилам, когда перед ним возник образ ее лица в зале суда, выражение неприкрытой боли, исказившее ее черты. Его единственная вина была причиной этой боли. Он переспал с Эми в порыве жгучего разочарования, сопровождавшего его последнюю ссору с Рэйчел.
Бог знает, что он заплатил за это. Он платил за это каждый день, более девяти лет. Эми тоже заплатила дорогую цену. Как и Куинн, которой многое еще предстоит пережить самым сложным и непредсказуемым образом.
Джеб глубоко задышал. В эту долину вела только одна дорога. Время пришло.
Надев шлем, он вернулся к сделанному на заказ мотоциклу из вороненой стали и хрома. Он устроился в седле, снял машину с опорной подставки и завел двигатель мощностью в 400 лошадиных сил, завибрировавший у него между ногами. С ревом вернулся на автостраду, поддал газу своему металлическому зверю и легко обошел красный «Вольво», наслаждаясь кратковременной перегрузкой. Но когда Джеб въехал в пределы курорта, он замедлил ход. Это была территория полицейского участка Сноу-Крик, и он не мог позволить себе даже малейшей оплошности.
Он приблизился к первому перекрестку. Вывеска лесничества на обочине дороги объявляла об опасности лесных пожаров и запрете на разведение открытого огня. Джеб остановился на красный свет с рокочущим двигателем; его сердце вдруг гулко забилось в груди, во рту пересохло. Белые клочки семян иван-чая катались через дорогу, собираясь в мягкие наносы у бетонных дорожных ограждений и у дощатой кедровой стены ресторана «Паудер Хаунд». Это здание видело лучшие дни, но стояло до сих пор. На углу по другую сторону перекрестка находилась автозаправка «Хаски». Старая бензоколонка была снесена и перестроена в рустикальном, но высокотехнологичном стиле лыжного курорта. Красный «Вольво» притормозил рядом с ним. Женщина на пассажирском сиденье, лет около тридцати на вид, обернулась посмотреть на него. Она встретилась взглядом с Джебом, и он ощутил резкий выброс адреналина в кровеносную систему.
Он не был с женщиной после той ночи с Эми, когда ему было девятнадцать лет и когда его увели в наручниках. Ему исполнилось двадцать лет, когда дело дошло до суда, а после этого он отправился в тюрьму строгого режима. Теперь его возраст приближался к тридцати годам. Он мог выглядеть грубовато; время, проведенное в тюрьме, неизбежно сказалось на его внешности. Но в его жизненном опыте существовал зияющий пробел, и до сих пор оставалась лишь одна женщина, близости с которой он хотел больше всего.