Очарованная даль - страница 7

Харбинцы продолжали держаться вместе и проводили время тоже достаточно интересно, главным образом благодаря Мише Гинзбургу — самому старшему в компании, неутомимому организатору всяких затей и рассказчику разных забавных историй. Он по характеру и по природе своей был душой общества и чувствовал бы себя в совершенно родной стихии среди слушавших его с интересом и смеющихся его шуткам и остротам девушек и юношей, если б не раздававшийся время от времени голос:

— Миша, Мишенька! Где ты?

— Мама, мама, солнце меня не печет и за борт я не упаду, что ты еще хочешь? — страдальчески морщась, откликался Миша и, так как успокоенная мадам Гинзбург удалялась, возобновлял свой рассказ или затевал какое-нибудь новое развлечение.

Последние три часа пароход шел по мутной, желтой, густой воде, и бывалые путешественники говорили, что это уже устье Янцзы. Но берегов не было.

— А их и не будет видно, пока не войдем в Вампу, — отозвался на выраженное Гогой сомнение молодой человек, севший накануне в Циндао. Как и прочих, Гога принимал его за англичанина, тем более что звали его Майк, а оказался он русским, хотя говорил по-английски охотнее, чем по-русски. — Теперь уже скоро.

— Скоро в Шанхае будем? — спросил Гога с детской надеждой, что все произойдет так, как хочется, а не так, как должно быть. Он знал, что «Хотен-мару» прибывает в Шанхай в половине четвертого, а сейчас только четверть второго. Как всегда, последние часы путешествия — какое бы оно ни было интересное — томительны и тягучи. Не терпелось скорее ступить на берег.

— Нет, еще не очень, — ответил Майк и обстоятельно объяснил: — В Вампу войдем скоро. Вот с правого борта будут форты Вузунга и оттуда, считайте, полтора часа ходу до Шанхая, вернее, до той пристани, где мы пришвартуемся.

Приходилось запастись терпением.

Наконец на горизонте появилась как бы темная линия. Она становилась все отчетливее и толще, и уже не было сомнений, что это земля — низкий, пологий берег без всякой растительности, — ровная, словно по линейке проведенная, полоса суши. И такая же полоса, только гораздо ближе, оказалась с левого борта. Безлюдный, унылый пейзаж. Безжизненная местность, млеющая в раскаленном воздухе, под ослепительным, немилосердным светом, равномерно заливающим все вокруг и придающим земле и воде почти одинаковый желто-коричневый тон. И духота — влажная, плотная, словно тело обернули горячей простыней.

«И вот здесь мне придется жить?» — шевельнулось у Гоги тоскливое чувство. Каким милым показался ему сейчас прохладный Харбин, с его тихими улицами, сочной зеленью садов и скверов, с возможностью в любой момент встретить знакомого.

Но это чувство скоро прошло. Пейзаж менялся, точнее оживлялся.

Навстречу прошел пассажирский пароход, куда больший, чем «Хотен-мару». На корме его развевался британский флаг, пассажиры, густо заполнявшие борта на всех палубах, размахивали платками. Куда они плывут: в Америку? В Австралию? Гога ревниво смотрел вслед гиганту: обидно, когда видишь корабль большего тоннажа или идущий быстрее, чем тот, на котором плывешь сам.

С левого борта быстро и бесшумно обогнал «Циндао-мару» — американский миноносец — легкое, изящное судно об одну трубу, но с двумя парами пушек и на носу, и на корме. Гога, глядя на него, подивился, насколько похож он на суда этого же класса, которые он не раз видел в альбоме «Военные флоты мира» в библиотеке отца.

Движение по Вампу все возрастало. Навстречу беспрерывно попадались другие суда, большие и малые, нарядные и обшарпанные, военные, пассажирские и грузовые (эти последние имели самый неприглядный вид); британские, американские, японские, французские, норвежские, греческие и еще какие-то, шедшие под флагами самых неожиданных государств, вплоть до швейцарского, что было и вовсе уж непонятно.

— Где же форты Вузунга? — спросил Гога, когда с правой стороны явственно начал обозначаться город.

— А мы их прошли, — ответил на некоторое время отлучавшийся и теперь снова вышедший на палубу Майк.

— То есть как — прошли? — неприятно удивился Гога, ни на минуту, несмотря на адскую жару, не покидавший палубу именно из желания увидеть ту самую крепость, за которую полтора года тому назад шли такие ожесточенные бои между китайцами и японцами.