Очаровательная шпионка Марии Медичи, или Альковная дипломатия - страница 22
– Замолчите!
– Наверное, де Бельгарда она примет ночью, а д'Анкра – днем. Бог мой, как она еще не забеременела при таком образе жизни!
– Не смейте, Мария! Я этого вам не прощу!
– Да она и не любила вас, дорогой, ее интересовал лишь некий предмет, который отсутствует у женщины, зато имеется у мужчины!
– Фу, как вы вульгарны, мадемуазель де Фуанси,– поморщился де Ла-Гард и опять оглянулся на Изабеллу.
– Смотрите, смотрите,– ликовала Мария,– д'Анкр что-то шепчет ей на ухо!
– Как он смеет!– воскликнул де Ла-Гард.– Как он смеет ухаживать за этой дамой!
– Да почему вас это беспокоит?!– взвизгнула де Фуанси.
– Потому что… потому что…– Граф запнулся, подыскивая причину, и наконец выпалил:– Потому что у д'Анкра есть жена!
– Ах, вот как!– насмешливо протянула кузина.– Да, это верно: у маршала есть жена. Но не забывайте, что у вас есть невеста!
– Прекратите кричать, на нас оглядываются,– холодно проговорил де Ла-Гард и сжал руку кузины в запястье.
– Ах,– ослабела она внезапно,– скорее бы уж состоялась наша свадьба. Вы исполните супружеские обязанности над моим исстрадавшимся телом, и ваша любовная тоска по де Монтрей пройдет…
ГЛАВА X
Да, я изменяла с другими
Де Бельгард проводил Изабеллу до кареты и, отстранив лакея, сам помог ей расположиться на скамье.
– Может быть, передумаете?– спросил он, сжимая ее руки.
– Нет, герцог, нет, мне пора!
– Ах, мадемуазель де Монтрей, в вас переплелось столько достоинств, но добродетель, с моей точки зрения, не лучшее из них,– печально вздохнул герцог и захлопнул дверцу экипажа.
Как только карета тронулась, Изабелла устало закрыла глаза и откинулась на подушки. «Вот и все, наконец-то, все кончилось: кончился бал, кончился вечер, кончилась любовь, и кончилось мое счастье»,– подумала она и почувствовала, как слезы наворачиваются на глаза. Ей уже не нужно было сдерживать себя, казаться беспечной и веселой, подавлять тоскливые вздохи. Все кончилось – ей захотелось заплакать, и она заплакала горько и безнадежно, выплескивая свое горе вместе со слезами.
Мари проводила до спальни и уложила в кровать свою обессилевшую госпожу.
– Не пойму я, чего вы так убиваетесь,– попробовала было она утешить Изабеллу, но та знаком приказала ей выйти из комнаты.
Постепенно девушка успокоилась и пришла в себя. Неожиданно за окном послышалось цоканье лошадиных копыт. Изабелла мгновенно вскочила и подбежала к окну.
– Де Ла-Гард,– прошептала она испуганно, узнав всадника.– А я не одета! О господи, Мари, Мари! Да что ты стоишь? Где мой пеньюар из китайского шелка? Где мои белила?
– Бог с вами, госпожа, какие белила? Вы и так бледны, как смерть. Вам румяна нужны!
– Ну, неси же скорее пеньюар,– волновалась Изабелла.
– Неужели вы его примете в таком виде, мадемуазель? Он же совсем прозрачный! Лучше уж сразу совсем раздеться…
– О, Мари, хватит рассуждать! Он уже идет! Скорее!
– Иду, иду.
– Постой, скажи, видно, что я плакала?
– Нет, почти незаметно.
– Ну, тогда иди. И еще: после того, как впустишь графа ко мне, не ложись спать. Возможно, ты мне еще понадобишься.
Мари принесла пеньюар и хотела помочь госпоже облачиться в нежный шуршащий шелк, но тут послышался осторожный стук в парадную дверь, и мадемуазель де Монтрей велела открыть. Служанка стремглав слетела со ступеней и распахнула дверь. На пороге стоял взволнованный граф.
– Мне необходимо поговорить с мадемуазель де Монтрей!
– Моя госпожа не принимает мужчин так поздно! Приходите днем, сударь!– гордо ответила верная Мари, давая графу понять, как в этом доме относятся к его поступку.
– Я не собираюсь объясняться со служанками,– высокомерно заявил граф,– хотя охотно объяснился бы с госпожой!
– Не думаю, что госпоже будет приятно беседовать с вами, сударь.
– Вот и не думайте! Слугам думать вредно, они должны исполнять, а думать будут их хозяева.
Он осторожно, но решительно отстранил Мари и направился к лестнице. Служанка следовала за ним по пятам. Де Ла-Гард недовольно покосился на нежелательную спутницу, но промолчал. У самых дверей кабинета Изабеллы решимость покинула его: де Ла-Гард растерянно потоптался на месте, но, заметив усмешку Мари, постучал.