Очаровательная шпионка Марии Медичи, или Альковная дипломатия - страница 41
Девушка тихонько подкралась и выглянула из-за занавески. У соседнего окна она увидела огромного детину. Он осторожно постучал в окно и произнес шепотом:
– Эмма, пусти меня.
«Служанка в сговоре с ворами,– подумала Изабелла,– так вот почему мисс Вукстер советовала не доверять ей! Но ничего, я дождусь, пока она впустит сообщника в свою комнату, а потом позову на помощь слуг. Мы поймаем негодную с поличным».
– Эмма, пусти,– продолжал настаивать ночной грабитель.
– Чего тебе нужно, Джон? – послышался голос заспанной служанки.
– Сама знаешь, что нужно мужчине от женщины в ночную пору! Пусти скорее!
– Нет, Джон. Не сегодня… Моя новая госпожа может услышать…
– Да нет, она ничего не услышит. Я буду тихо. Ну, пусти же скорее!
– Иди-ка ты лучше к своей Джулии! – ответила служанка обиженно.– Думаешь, я не знаю, чем ты с ней занимаешься на сеновале?
– Джулия сегодня спит в объятиях своего толстого мужа…
– Ага, потому-то ты и пришел ко мне! А я тебя не пущу!
– Да что с тобой, Эмма? Тебе же всегда нравилось! Со мной всем нравится. Ну, открой же, пусти меня!
Изабелла, удивленная такими речами грабителя, еще раз выглянула из-за занавески и, пристально вглядевшись в его черты, узнала, наконец, рыжеусого конюха Джона, которого мисс Вукстер называла пьяницей и развратником.
– Пусти, Эмма,– продолжал умолять истомившийся конюх.– Не пожалеешь! Сама знаешь, я с первого раза попадаю в цель…
– Ох, Джон, умеешь ты уговаривать женщин,– проговорила Эмма. В ее голосе не было прежней непримиримости.– Сколько невинных девушек ты соблазнил, злодей? Ну, да ладно. Иди ко мне!
Окно с легким скрипом распахнулось, и Изабелла услышала, как Джон перемахнул через подоконник.
Девушка тут же отскочила от окна и на цыпочках подкралась к стене, отделявшей ее спальню от комнаты служанки. Еще днем, обследуя свои покои, она обнаружила за картиной небольшое отверстие, через которое можно было наблюдать за происходящим в соседней комнате.
Джон, едва успев очутиться перед предметом своих вожделений, тут же опрокинул Эмму на кровать. Его могучая волосатая рука скользнула за расстегнутое декольте сорочки и принялась ласкать упругую грудь служанки.
Изабелла в смятении отпрянула назад. Еще ни разу ей не доводилось наблюдать со стороны столь интимные сцены. Но вскоре любопытство пересилило стыд, и девушка жадно прильнула к отверстию в стене.
Тем временем Джон успел стянуть штаны и рубаху; Изабелла, увидев могучее тело конюха, подумала, что многие дамы были бы не прочь испытать на себе силу его мускулов. По всей видимости, это зрелище произвело на Эмму такое же впечатление. Она торопливо приподняла сорочку, открывая взгляду Джона все то, чего он так настойчиво добивался, и широко раскинула белые, слегка полноватые у бедер ноги.
– Хороша,– прошептал конюх и, пощекотав прелестницу усами в самых интимных местах, уверенным движением закинул ноги Эммы себе на плечи.
– Джон, только помни, мне еще рано иметь детей,– проговорила Эмма расслабленно.
– И мне тоже,– откликнулся конюх и тряхнул девицу так, что половицы жалобно затрещали.
Эмма ответила сладостным стоном, и Изабелла поняла, что конюх не хвастался, когда говорил, что попадает в цель с первого раза. Служанка томно постанывала в такт размеренным движениям, но постепенно темп ускорился, и ей пришлось кусать подушку, чтобы не кричать от наслаждения. Вдруг Джон сбросил с себя ноги девушки и, деловито развернув ее к себе спиной, пристроился сзади. Теперь Изабелла могла видеть его широкую мускулистую спину, упругие бедра, покрытые искрящимися капельками пота. Каждый мускул этого великолепного тела был отчетливо очерчен, Джон был несказанно хорош за этой работой, и Изабелла вдруг почувствовала томную слабость в ногах.
Она осторожно отошла от стены и остановилась у большого зеркала. Глаза ее сияли в темноте, грудь возбужденно трепетала за широким вырезом декольте. Изабелла расстегнула один крючок, второй, третий… Пышная юбка с шелестом упала к ее ногам. Девушка осторожно освободилась от остальной одежды и опять взглянула на свое отражение. Черные, искрящиеся от лунного света локоны, падая на грудь, совсем скрывали ее, но глядя на другую, можно было легко догадаться о совершенной прелести той, что пряталась под шелковистой завесой волос.