Очень далекий Тартесс - страница 14
И он налил Горгию из пузатого пифоса светло-коричневой жидкости и заставил его взять чашу в руки. Пиво было приятное, горьковатое, с резким полынным духом. Ни в какое сравнение не шло с просяным египетским пивом, которое Горгию доводилось пить прежде.
- Э, нет, грек, пей до дна! Вот так. Это не простое пиво - дикарское. На Касситеридах его варят из зеленых шишек. Тебя как зовут?
- Горгий.
- А меня - Тордул.
Сидевший напротив долговязый юноша с изрытым оспой лицом поправил насмешливо:
- Блистательный Тордул.
Моряка будто оса ужалила в зад. Он схватил рябого за ворот, зарычал что-то по-тартесски. Тот дернулся, выдавил из себя несколько слов - должно быть, попросил прощения. Тордул отпустил рябого. В уголках его сжатых твердых губ белела пена. Горгий подивился такой вспыльчивости. Решил: надо поскорей уходить.
- Спасибо за пиво, Тордул, - сказал он. - Мне пора идти.
- Нет, Горгий, - отрезал моряк. - Ты должен выпить еще.
Горгий огляделся. Вокруг сидели и стояли люди мрачноватого вида. Пили, обсасывали бараньи кости. Горгию стало не по себе от устремленных на него взглядов. Уж не ловушка ли? - подумал он.
Однако и виду не подал, что встревожен. Спокойно отпил пива, вытер усы ладонью, сказал:
- Доброе пиво. Нисколько не скисло, хоть и везли его с очень далеких Касситерид.
- С очень далеких Касситерид? Гы-гы-гы… - Тордул будто костью подавился. - Ну-ка скажи, грек, долго ли ты плыл из Фокеи?
- Я отплыл в начале элафеболиона, а сейчас конец таргелиона…[15] Значит, три месяца.
- Ну, так очень далекие Касситериды лежат отсюда куда ближе, чем твоя Фокея.
- Вот как. Но плыть туда, говорят, трудно. Там же море как студень и не поддается веслу…
Тордул опять зашелся смехом. Он перевел своим дружкам слова Горгия, и те тоже загоготали.
- Хитер же ты, - сказал Тордул, хлопнув грека по спине. - Но отправить меня на рудник голубого серебра тебе не удастся.
- На рудник? - удивился Горгий. - Послушай, у меня и в мыслях не было…
- Да будет тебе, Горгий, известно, что путь на Касситериды - одна из великих тайн Тартесса. Эй, Ретобон! - крикнул он рябому. - Ну-ка спой греку закон об Оловянных островах.
И Ретобон, повинуясь, прочел нараспев:
Тордул перевел все это Горгию и заключил:
- В Тартессе любопытных не любят. - Он покосился на лохматого, который, похрапывая, спал на краю стола. Понизив голос, продолжал: - Вот что расскажи ты нам, Горгий. Бывали у вас в Фокее времена, когда коварный царедворец прогонял законного правителя на чужбину или обращал его в рабство?
Горгий осторожно ответил:
- Почтенный Тордул, я купец и не вмешиваюсь в такие дела…
- Не называй меня почтенным, не люблю я это. Отвечай, я жду. Здесь нет лишних ушей.
Угораздило же меня заглянуть в эту дыру, подумал Горгий, отирая с лица обильный пот. Впутают они меня в беду…
- Бывало, - сказал он тихо.
- Так я и думал. - Тордул придвинулся поближе. - А теперь скажи: как поступали у вас изгнанные правители?
- Ну… бегали в соседние города… Бывало, скликали народ и…
- Дальше! - потребовал Тордул, видя, что грек замялся.
- И шли войной на того, кто их изгнал.
- Клянусь Черным Быком, это по мне! - Тордул жарким взглядом оглядел притихших дружков.
- Это было в давние времена, - поспешно добавил Горгий, - сам я ни разу не видел…
- Скоро увидишь! - Тордул трахнул кулаком по столу.
Тут произошло непонятное. Лохматый, что спал с перепоя, вдруг сорвался с места, метнулся к двери. И выскочил бы, если б Ретобон не прыгнул вслед, не подставил беглецу длинную, как жердь, ногу. Лохматого потащили в темный угол, вокруг сгрудилось несколько человек… На миг увидел Горгий безумно выпученные глаза, вывалившийся язык… Лохматый захрипел…