Очень грязная история - страница 2
– И забыть, что цена тех значительно выше… И это в то время, когда каждый кредит…
Не закончив фразы, полковник выдохнул, словно только теперь сообразил и то, что орет, и на кого именно.
– Извини! Просто иногда я теряюсь перед логикой тех, кто сидит в Штабе. В пресс-релизе одна галиматья про необходимость, заботу и прочую хрень. А стоит подумать…
– Займешься этим вопросом?
Полковник посмотрел на генерала так, как если бы тот сморозил откровенную чушь.
– Уже занимаюсь. И от того, какие мысли лезут в голову, хочется застрелиться.
Удалось удивить – вот такого заявления от Шторма Орлов не ожидал. Тот не опускал рук даже в те страшные дни, когда самаринянам удалось захватить группу, в которой был его друг детства. Если уж дошло до подобного…
Сделав себе заметку в памяти, что пришла пора пообщаться со старыми знакомыми, прочувствовать, так сказать, атмосферу, перевел тему:
– Так чего хотел Ежов?
Затихший вроде Шторм вскинулся вновь:
– Так того и хотел: понять, что происходит вокруг! – Прошелся взглядом по кабинету, продолжил уже спокойнее: – Есть у него подозрения, что штабные затевают очередную игру с его непосредственным участием. Спрашивал, не могу ли я чем…
– Ну а ты?
Почему Ежов не обратился лично к нему, Орлов прекрасно знал. Кураторство над Службой Внешних границ сместило приоритеты в его работе. Он все еще многое мог, но в некоторых случаях Шторм был способен на большее. Этот был как раз из таких.
– А что я? – полковник тронул усы. Привычка. – Меня эти умники самого достали, так что…
– Вот и ладненько, – усмехнулся Орлов, отходя к двери. – Ты, если что…
Но Шторм последней фразы уже не слышал. Отдел перехвата сбросил на планшет очередную порцию информации, заинтересовавшую его аналитиков. Выделенные красным имена Элизабет Мирайи и Виктора Шаевского, поставленные им на особый контроль, соседствовали с названием сектора, память о котором до сих пор была болезненной.
Усмехнувшись – теперь хоть была понятна причина дурного настроения, нажал на вызов.
Приам оставил слишком заметный след в его душе, чтобы теперь верить в подобные совпадения.
История первая
ОЧЕНЬ ГРЯЗНАЯ ИСТОРИЯ
Глава 1
– Сделай лицо проще, – попросила я Виктора, отвлекшись на мгновение от изучения бокала с коктейлем.
Назывался тот «Феерия вселенной» и свое название оправдывал. Я дважды сбивалась со счета, пытаясь выяснить, сколько в нем слоев. В описании утверждалось, что пятьдесят шесть. В первый раз у меня получилось пятьдесят пять, на этот… пятьдесят семь.
Виноват был Шаевский, присутствие которого поблизости никак не давало сосредоточиться. Даже в цивильном Виктор выглядел офицером, что, конечно, частично соответствовало нашей легенде, но уж слишком бросалось в глаза.
И ладно бы не был способен, так ведь просто развлекался. За мой счет!
– Не могу, – сурово заметил тот, подтверждая подозрения. Стоял, прислонившись спиной к барной стойке в шаге от меня и, время от времени, окидывал помещение хмурым взглядом. – Мне приказано тебя охранять!
Сбившись в третий раз, посмотрела на него скептически.
– Выслуживаешься?
Тот сначала приподнял бровь, потом скривился:
– Грубо!
Я пожала плечом:
– Зато – точно. Только зря ты это…
Виктор задорно улыбнулся и как-то весь обмяк, тут же потеряв даже намек на военную выправку.
– Зато ты отвлеклась.
Мне пришлось вздохнуть и согласиться. В последнее время я только и делала, что думала.
Ни о чем.
Четыре месяца после Зерхана стали для меня кошмаром. Репортажи Элизабет Мирайи имели такой успех, что меня едва ли не узнавали на улице. В такой ситуации рассчитывать на новое задание не приходилось.
Я это понимала, потому к шефу с претензиями не лезла и на передовую не рвалась, ждала, когда шум хоть слегка уляжется. Вообще постаралась забыть, где именно находился кабинет Лазовски, чтобы не оказаться там случайно.
Душевное равновесие Эскильо, продолжавшего делить со мной служебную площадь, на этот раз беспокоило меньше, чем возможность категоричного ответа: «Нет». А тот был просто обязан прозвучать, попытайся я напомнить Роверу, что засиделась на аналитической работе.
Не он заставлял меня восстанавливать справедливость и рассказывать обо всем, что творилось на окраинной планете в течение четырех дней, которые с легкой руки моей подруги и наставницы в журналистике назвали Зерханским Апокалипсисом. Сама влезла.