Очерки истории российской внешней разведки. Том 1 - страница 12

Несмотря на явную «близость к Богу», ничто в этой крохотной деревушке не говорило о близости властей. И, тем не менее, «система оповещения» сработала на редкость безукоризненно: о прибытии иностранцев тут же стало известно в ближайшем административном центре, и тамошний воевода радушно принял незваных гостей. А вскоре Ченслора приглашают в Москву к самому царю. Одновременно двинский летописец довольно подробно заносит в свои «анналы» рассказ о приезде в Холмогоры на «малых судах» посла «Рыцарта» (Ричарда Ченслора) от «аглинского короля Эдварда» с гостями[5].

Сохранилось письменное свидетельство и самого Ричарда Ченслора о приезде в Москву и встрече с Иваном Грозным: «Перехожу к рассказу о моем представлении царю. После того, как прошло уже 12 дней с моего приезда, секретарь, ведающий дела иностранцев, послал за мной и известил меня, что великому князю угодно, чтоб я явился к его величеству с грамотами короля, моего государя. Я был очень доволен этим и тщательно приготовился к приему. Когда великий князь занял свое место, толмач пришел за мною во внешние покои, где сидели 100 или больше дворян, все в роскошном золотом платье; оттуда я прошел в зал совета, где сидел сам великий князь со своею знатью… Канцлер Иван Михайлович Висковатый и секретарь стояли перед великим князем. Когда я отдал поклон и подал свои грамоты, он обратился ко мне с приветствием и спросил меня о здоровье короля… Мое приношение канцлер представил его милости с непокрытой головой (до того они все были в шапках). Когда его милость получил мои грамоты, мне предложили удалиться; мне было сказано, что я не могу сам обращаться к великому князю, а только отвечать ему, кота он говорит с мной».

Судя по всему, аудиенция прошла успешно. Вернувшийся на родину Ченслор весной 1555 года снова отправляется в Москву, чтобы содействовать учреждению постоянной английской торговли с Россией. Этот визит также дал положительные результаты. Окрыленный успехом, Ченслор возвращается домой с богатым грузом на корабле и с первым русским послом на борту — Осипом Непеей. В бурную ночь у шотландских берегов корабль разбился о скалы. Стараясь спасти московского посла, Ченслор погиб вместе с сыном и большей частью экипажа. Непея спасся и был торжественно принят в Лондоне, где местные купцы устроили в его честь настоящий праздник. Известие об этом событии сохранилось в английских хрониках. Русские летописи того времени также повествуют о том, что Осип Непея был с почетом принят английским королем «в большом своем городе в Луньском» (Лондоне) «да отпустил с Непеею мастеров многих, дохторов и злату и серебру искателей и делателей, и иных многих Мастеров, и пришли с Непеею вместе»[6].

Есть немало и других примеров расширения международных контактов России в этот период. Томас Хернер, прибывший в Москву в декабре 1557 года в составе посольства магистра Ливонского ордена, в своих записках вспоминал: «Фриц Гросс и Мельхиор Гротгаузен отправились в замок (по всей видимости, имеется в виду Кремль) просить канцлера (Ивана Михайловича Висковатого), чтобы исходатайствовал нам аудиенцию у великого князя…»

Как видно из примеров, с созданием Посольского приказа Москва налаживает довольно широкие дипломатические связи. Тот же Ченслор вспоминает: «В то время, когда я был в Москве, великий князь отправил двух послов к королю Польскому по крайней мере при пятистах всадниках; они были одеты и снаряжены о пышностью свыше всякой меры — не только на них самих, но и на конях были бархат, золотая и серебряная парча, усыпанная жемчугом…»

Все это делалось, конечно, с определенным умыслом: продемонстрировать за рубежом богатство и мощь государства Российского, поднять, его международный престиж.

Но не только эту цель преследовал Иван Грозный. Ему хотелось знать и о том, что происходит в зарубежных государствах. Причем его интересовала информация не только официальная, но и, так сказать, «подспудная», секретная.

Сохранилось любопытное письменное свидетельство некоего Михалона Литвина о делах того времени. Вот что он пишет:

«У нас (в Литве) большое число московских перебежчиков, которые, разузнав наши дела, средства и обычаи, свободно возвращаются к своим, пока они у нас, тайно передают своим наши планы… Между московскими перебежчиками, которые в темные ночи убивали людей в Вильне и освобождали пленных своих земляков из темниц, был один священник, который посылал князю своему с договоров, указов и других бумаг, тайно добытых в королевской канцелярии, копии… Хитрый этот человек (Иван IV) назначил награду возвращавшимся перебежчикам, даже пустым и бесполезным: рабу — свободу, простолюдину — дворянство, должнику — прощение долгов, злодею — отпущение вины…»