Одержимость - страница 7
Отбросив смятение, она прищурилась и увидела монсеньора, пробирающегося к дверям.
– Бриджет, соль!
Ей хватило доли секунды, чтобы понять, что он имел в виду. Она схватила чашу с солью со стола, пока монсеньор пытался закрыть дверь. Он с тяжелым стоном навалился на нее, и Бриджет услышала щелчок дверного замка. Быстро, насколько могла, она провела солью черту перед порогом.
В комнате все затихло.
Она и монсеньор взглянули друг на друга и улыбнулись. Одна проблема решилась.
Их ликование было прервано сильным грохочущим гоготом. Это был омерзительный звук: дюжина голосов смеялась как один, но в этом смехе не было ни радости, ни веселья.
Зловеще. Вот лучшее этому описание.
Бриджет медленно повернулась и обнаружила миссис Лонг снова вертикально сидящей на кровати, ее глаза были открыты, изо рта на подбородок сочилась черная липкая жижа, пачкая белый хлопок ее ночной рубашки. Сущности снова вселились в нее. Бриджет могла чувствовать их.
Монсеньор Рено кивнул Бриджет.
– Теперь твоя очередь попробовать.
Попробовать. Попробовать поговорить с ними? Попробовать заставить их оставить тело старушки? Попробовать выманить их наружу? Она не знала, что ей делать.
– Бриджет, – сказал монсеньор. – Вспомни правила.
Правила. Точно. Не показывай свой страх. Не проявляй жалости. Никакой жалости. Это больше не человек. Как их называл монсеньор? Одержимые.
Одержимая снова рассмеялась.
– Ты приносишь ребенка, эту маленькую девочку, в жертву? Священник, твоя спасительница покинет тебя.
– Ты сможешь это сделать, Бриджет, – спокойно произнес монсеньор. – Узнай его имя, и ты сможешь его контролировать. Ничего больше не слушай.
Узнать имя. Хорошо. Это должно быть достаточно просто.
– Как тебя зовут?
– Как тебя зовут? – передразнила одержимая. Она хлопнула в ладоши и усмехнулась ей. Прошло всего пять минут с начала ее первого настоящего сеанса экзорцизма, а Бриджет уже чувствует себя полностью проигравшей. Что же ей делать дальше?
Отец Сантос прочистил горло.
– Кхм, может... может попробуешь коснуться ее.
Бриджет взглянула на него. В его руке опять была записная книжка.
– Коснуться ее?
– Так же, как ты это делала со стеной.
– Отец Сантос, – резко прервал монсеньор. – Дайте ей самой разобраться. Ей нужно учиться.
Правильно. Она слышит голоса, когда притрагивается к предмету. Бриджет осторожно вытянула руку и схватила тонкую, с голубыми венами кисть.
Миссис Лонг пронзительно закричала, стоило Бриджет к ней прикоснуться. Этот крик был полон ярости и боли.
– Нет, нет, нет, нет, нет. Это невозможно!
Одержимая испугалась ее?
– Убирайся! – прокричала она. – Оставь нас!
– Как тебя зовут? – повторила Бриджет.
Но Бриджет не нуждалась в том, чтобы демоны произносили свои имена. Они возникли у нее в голове, как будто она прочитала их мысли.
– Рамисон, – сказала она.
Одержимая выворачивала руку, пытаясь освободиться.
– Нет! Почему ты здесь? Как ты сюда попала?
– Откуда она это знает? – спросил отец Сантос. – Это невозможно!
Монсеньор поднял руку.
– Тихо!
Бриджет прикрыла глаза.
– Тулок. – Теперь закричал другой голос. – И Бемерот. Они слуги...
– Не говори ему! – взвыла одержимая. – Он уже знает, он уже знает.
– Правило номер пять, – произнес монсеньор. – Они лгут.
Там был еще четвертый; он чувствовался слабее, чем другие, и сейчас они умоляли его о помощи. Этот демон был другим. Она не могла ни почувствовать его, ни услышать звук его голоса. Его не было в комнате, но Бриджет каким-то образом ощущала его ярость и его ненависть к миссис Лонг и священникам. Хотя по отношению к себе она ощущала только замешательство.
Бриджет улыбнулась. Она смогла его запугать. Круто.
Мелодия одной из любимых песен Бриджет зазвучала в комнате. Ее мобильный телефон. Черт возьми. Она забыла предупредить маму, что будет поздно.
Демоны воспользовались тем, что она отвлеклась.
– Предатель! – завопили они. – Ты будешь наказан за свое предательство.
– Это был твой мобильный? – спросил отец Сантос.
– Извините. – Ее мама будет конкретно раздражена.
– Сконцентрируйся, – мягко сказал монсеньор.
– Да, точно. – Надо заканчивать с этим дерьмом. Ей нужно завершить изгнание и добраться домой до того, как мама накажет ее до конца жизни.